– Гуляете? Молодцы. А то этот придурок совсем охренел. – И тоже поплыла к дому с видом тургеневской барышни.

«Однако, – подумала Дина. – Какой широкий диапазон у этого сына дворничихи!»

* * *

Степан два дня не вставал с койки и смотрел в потолок. В столовую отказывался ходить. Даже воды не пил: для этого нужно было идти в туалет, к умывальнику. Соседи по палате, натыкаясь на его сухой обжигающий взгляд, шарахались в сторону. По вечерам медсестра приносила ему таблетки: галоперидол и радедорм. Он глотал, не запивая, и просил:

– Еще дайте.

– Выпишет врач, я тебе горстями отсыпать буду.

На третью ночь Степан встал. Ему показалось невыносимым лежать и ждать, когда на иссушенный бессонницей мозг обрушится кошмар: повсюду кровь, сверкает нож, он бьет и бьет этим ножом в мягкий светлый комочек. Потом дико смотрит по сторонам и видит детское тело, детскую голову со светлыми волосами, маленькую ногу в темном намокшем чулке… Степан пытался вернуть себя назад, до начала этого кошмара. Но все время оказывалось, что до него ничего не было. Он пробовал вспомнить лицо матери, но ему мешала кровавая пелена. И Степан закричал, завыл, стоя посреди палаты, как тоскующий волк.

– Ты чего? – Маленький мужичок стоял рядом и дергал его за рукав. – Че бесишься? Приснилось что?

– Я не спал. Я не могу спать. У меня голова… У тебя не остались таблетки? Какие-нибудь?

– Снотворное, что ль? Так мне самому мало одной. Слушай, тут новенького привезли. Видел, у окна положили? Вот он что-то про таблетки говорил. Но я не понял. То ли есть они у него, то ли сам просил.

– Попроси у него.

– Пошли вместе, разбудим.

Новенький смотрел на них без всякого выражения. Выслушал, спросил:

– Зачем?

– Да вот ему худо. Сил, говорит, больше нет.

– Нет сил. – Новенький сел, открыл тумбочку, достал какой-то комок, развернул, оказалось – это сатиновые синие трусы. Он их встряхнул, потом стал теребить узел на резинке. Вскоре у него на ладони лежало несколько больших зеленых таблеток.

– На, пей, можешь пососать. Они сладенькие. Хочешь, еще дам?

– Давай. – Степан глотнул первую порцию и протянул руку. Следующие четыре застряли у него в горле. Он закашлялся, маленький мужичок услужливо дал стакан воды. Степан прислушался к себе. Ему показалось, что сразу стало легче.

– Все? – спросил новенький. – Тогда я спать буду.

Степан вернулся на свою койку, стал ждать сна. От усталости и голода вдруг провалился, будто с обрыва, но тут же очнулся. Пищевод горел. Он дошел до туалета, попил воды из-под крана. Походил по крошечному пространству возле унитазов… Когда рано утром санитарка вошла в туалет с ведром и шваброй, Степан лежал на полу и хрипло, тяжело дышал. По серому лицу катились крупные капли пота, взгляд расширенных глаз был невидящим. Вызванный врач прокричал Степану прямо в ухо:

– Быстро говори, что пил!

– Там, в палате, зеленые таблетки, – прошептал Степан и умер.

Врачи с санитарами и охраной ворвались в палату с криком:

– Кто давал Степану Головле зеленые таблетки?

Испуганный мужичок показал на новенького:

– Вот он!

Один из санитаров сильно тряхнул спящего у окна человека.

Тот вскочил:

– Что? Почему? Кто?

– Показывай таблетки, которые дал Головле.

– А, таблетки… У меня нет никаких таблеток. – И тут же упал на спину от сильного удара по зубам. Поднялся, растянул в улыбке окровавленный рот. – Я дам. Как все с ума сходят из-за этих таблеток.

Он вытащил трусы, опять проделал какие-то манипуляции, в результате которых на его ладони появилось около десяти зеленых таблеток.

– Что это такое? – спросил врач.

– Обыкновенно. Скотские таблетки. От глистов. Сладенькие.

– После них человек умер, понимаешь?

Новенький оцепенел и вдруг залился неудержимым смехом идиота.

– Ой, не могу. Они все от них помирают. Как глисты.

Ему скрутили руки и поволокли в карцер.

* * *

Как впоследствии выяснилось, новенький, Никита Петров, прибыл по решению суда на психиатрическое освидетельствование из деревни Первомайское. Обвинялся он в убийстве четырех человек путем отравления. А за год до того, как он стал убийцей, в деревне закрылась ветеринарная аптека. И населению щедро раздали то, что там оставалось, – таблетки от глистов. Для коров. По-научному – «дертил Б». Но коровы в селе перевелись, а средство осталось. И однажды молодая соседка Петровых, которую бросил жених, выпила целую горсть и к утру умерла страшной мучительной смертью.

Потом так покончила с собой жена Никиты, болевшая раком мозга. У них не было болеутоляющих средств. И Никита повредился в уме. Привел как-то домой четырех мужиков, поставил на стол самогон, а в картошку щедро насыпал скотских таблеток.

…Когда Степана вскрыли, оказалось, что его печень, почки, желудок – все превратилось в кровавую студенистую массу.

Бабе Лиде позвонили из больницы и сказали: «Приезжайте». Она пришла к Дине:

– В больницу зовут. Может, Степан чего учудил… или что… Ты со мной не съездишь?

Дина молча взяла бабу Лиду за руку, привела в кухню, посадила на табурет.

– Я поеду с тобой, конечно. Но я уже знаю, что случилось. Бедная моя Лидочка, Степана больше нет.

– Чего? Ты это про что?

– Там несчастный случай. Степан отравился.

– Надо же! У него это уже было. Нашел бутылку пива, выпил и отравился. «Скорая» приезжала. А сейчас они что говорят?

– Они его не спасли, Лида. Понимаешь, он умер.

– Умер?

– Да. – Дина подняла бабу Лиду со стула, довела до двери, но стало ясно, что старуха не понимает, куда идти, что делать, где она находится.

– Подожди меня здесь, – сказала Дина и быстро пошла одеваться. Затем они спустились к бабе Лиде, Дина надела на нее пальто, завязала платок, сунула ее ноги в войлочные сапоги. За руку вывела на улицу, остановила такси. У входа в больницу они встретились с Сергеем и Павлом Ивановичем. Те растерянно посмотрели на бабу Лиду, не зная, что ей сказать. «Не надо ничего», – махнула Дина рукой.

Их привели в кабинет заведующего отделением, хмурого типа с коротким ежиком волос и круглыми, то ли удивленными, то ли просто очень близорукими глазами. «Ежик в тумане», – машинально определила Дина.

– Это родственники Головли, – строго сказал Павел Иванович, показав на Дину с бабой Лидой. – Как же такое могло произойти?

– Виноваты. Недосмотрели. Знаете, это у вас заключенные, а у нас все-таки больные. Иногда больной просит разрешить взять с собой в палату какую-то тряпку из дома. Его и пожалеют. – Глаза заведующего стали сердитыми и несчастными. – Штрафные санкции по суду больнице не потянуть.