— Вы куда? — растерянно спрашивает врач, когда встречает нас в коридоре. Она смотрит на меня своими огромными голубыми глазами, а я пожимаю в ответ плечами. Я откуда знаю, куда? — вам нужен покой, а вы уже…

Садаев молча проходит мимо девушки, а она замолкает. Кажется, она поражена таким хамством не меньше, чем я. Я до самого выхода сворачиваю голову, оглядываясь на врача, и посылая ей извиняющиеся взгляды. Пусть думает, что я хоть нормальная.

— Послушай, — обращаюсь я к Рустаму, когда мы покидаем больницу, — я так и не сходила в туалет.

— Потом сходишь.

— Я могу описать твою машину, — заявляю я, пока он открывает заднюю дверь тачки, и, увидев кожаные сиденья в салоне, тут же произношу, — хотя, тебе достаточно потом будет протереть ее тряпочкой. Но мне — то в мокрых джинсах будет не сильно комфортно.

— Заткнешься ты или нет? — интересуется Садаев, приподняв брови и поворачиваясь ко мне. Мне же хочется его достать. Чтобы он психанул и высадил меня где — нибудь. В конце концов на улице уже ночь, а он еще не спал. Он может быть злым и совершать глупые поступки.

— Я беременная. Мне правда очень нужно пописать, — бормочу я.

— Остановлюсь в лесу, если не дотерпишь. Садись, — резко произносит Рустам, и в голосе звучат первые нотки ярости. Закатив глаза, я запихиваю свою задницу в машину, а потом и всю себя. Жду, что Садаев сядет рядом, но он внезапно закрывает дверь, обходит машину и садится на место водителя.

Я задумчиво рассматриваю салон. Неужели сам водит или сегодня под настроение? И не лень ему? Отец всегда использовал для этого водителя. Нравилось ему расслабиться и попялиться в телефон по дороге, читая последние новости рынка.

— А почему БМВ? — спрашиваю ненароком я, пока Рустам выруливает с парковки, — отец говорил, что это плохие машины. Ненадежные.

Я ловлю быстрый взгляд от Садаева в зеркале заднего вида.

— Тебе поболтать не с кем? Позвони своим подружкам.

— Ты отобрал у меня телефон. Конечно, мне не с кем поболтать. Отец, кстати, любил Мерседесы. Говорил, что БМВ — для понтующихся мажоров, а семейному человеку нужна машина серьезнее. Ты женат?

— Если бы я был женат — я бы с тобой посреди ночи не возился бы. Замолчишь ты или нет? У меня нет желания с тобой трепаться.

— Я отвлекаю себя разговорами. Ты обещал остановиться, как мне будет невмоготу терпеть.

Он ругается сквозь зубы. Я мрачно смотрю на его стриженный коротко затылок и широкие плечи, надеясь, что если физически одолеть этого зверя я не могу — то хоть достану морально. После жизни рядом с отцом и «любящей» матерью я научилась вести психологическую войну. Садаев называет меня чертовой «принцесской», думая, что я обласканная родителями, избалованная дочка. Хорошо, что он не знает почти ничего. Иначе бы от греха подальше приковал меня наручниками к батарее.

— Слыш, принцесска, если ты думаешь, что я идиот, и пущу тебя одну в туалет — не дождешься, — произносит внезапно Садаев, — бабу, которая свалила со своим дружком, хладнокровно вырубив при этом охрану… нет, хрен там. Будешь делать свои дела при мне. И заткнись, потому что иначе я займу твой рот чем — нибудь другим.

Дьявол, эта зверская скотина умнее, чем я думала. Я нервно закусываю губу и снова ловлю взгляд Рустама. Он усмехается так издевательски, будто меня уже нагнул. Время утекает сквозь пальцы, пока я прокручиваю в голове другие варианты повернуть ситуацию в свою пользу, но не придумывается ровным счетом ничего дельного.

«Просто расскажи ему все. Пойди на сделку с дьяволом» — твердит упрямо подсознание, — «сдайся, Диана, это не твои однокурсники. Этот человек хуже всех плохих людей вместе взятых, которых ты только знала. Попроси о помощи, дай ему что-нибудь полезное, или предложи… да хоть себя. Такие, как он, признают только девочек в беде. Вдруг он где-то дрогнет? Он же не просто на тебя тогда в клубе клюнул? Может быть, ты в его вкусе…»

Я злюсь на себя окончательно.

— Можно окно открою? — цежу я сквозь зубы, — душно.

— Тут климат — контроль, принцесса. Нихрена не душно.

— Мне душно! Воздуха хочу глотнуть!

— Твою ж мать, — Рустам выходит из себя, — открывай что хочешь, только отвали.

Я нажимаю на кнопку и окно с шорохом опускается вниз. В салон врывается свежий ночной воздух. Пахнет скошенной травой, цветами и сыростью. Я с шумом вздыхаю, приподнимаюсь, перегибаюсь через спинку переднего сиденья и спокойно забираю пакет с пистолетом. А потом, размахнувшись, вышвыриваю его за окно.

Прямо в высокую траву на обочине. А, может и в болото — судя по аккомпанементу из кваканья лягушек, который сопровождает полет пакета.

— Сука, — выдает Садаев и бьет по тормозам. Машина останавливается так резко, что меня по инерции наклоняет вперед, а Рустам начинает ржать. Громогласно и от души, — твою мать, принцесса, это самый твой тупой поступок за всю жизнь.

— Я просила ведь остановиться, — выдавливаю я. Это животное, еще раз выматерившись, выходит из машины, включив аварийку, а я, тем временем, молниеносно скольжу задницей по сиденью к двери на другой стороне. Дергаю ручку, вываливаюсь на шоссе, отметив, что позади нас тормозят еще две черные и дорогие машины, а потом бегу.

Впереди маячит зеленое поле.

Пока Рустам ищет свой пистолетик, я, может, успею в это время спрятаться. Хоть в траву лягу — и пускай потом прочесывает граблями всю эту зелень. Дверью я не хлопала, поэтому есть шанс, что обозленный Садаев даже не заметил мой побег, но я все равно стараюсь двигать ногами быстро.

Я слетаю вниз по холмику, к полю, которое мне казалось чем — то спасительным, и моя нога неожиданно с громким чавканьем уходит в воду. Я вскрикиваю. Падаю, не удержавшись, и вторая нога тоже утопает, а следом и я по пояс.

«Дьявол, болото было в этой стороне. Это не травяное поле» — грустно думаю я. И замираю, понимая, что дергаться сейчас не стоит. Теперь, возможно, придется реально пойти на сделку с дьяволом и заорать, чтобы меня спасли.

Но я не успеваю этого сделать, потому что меня за шкирку выдергивают из мерзкой и ледяной жижи. Вытаскивают наверх, встряхивают, как котенка и отпускают. Я в шоке сижу на коленках, осмысливая, мог ли мой план провалиться с еще более худшими последствиями, а потом поднимаю взгляд на Рустама.

Что теперь? Остается только соврать, что я пошла в туалет. Ей-богу, это единственная ведь, которая будет звучать крайне глупо, но зато, может, спасет меня.

— Я… — начинаю оправдываться я, но меня перебивают.

— Я тебя точно сегодня трахну, принцесса, — рычит Рустам, — была б ты мужиком — я б тебе все кости переломал бы.

Он садится на корточки передо мной и смотрит в глаза. Несмотря на его спокойный и ровный голос, взгляд Рустама продирает до холодных мурашек. На секунду даже хочется вернуться обратно в болото.