Он поклонился, кивнул запоздало и Черныш. Вместе они ушли за кулисы.

А оттуда веселым ручейком выбежали детишки, построились и запели под дирижерством худенькой девушки:

– Солнечный круг, небо вокруг, это план-бизнес Артура! Нарисовал он на листке и подписал в уголке: «Пусть всегда будет радость, пусть всегда будет бизнес, пусть всегда будет «Скенар», пусть всегда будем мы!!!»

У Артура за кулисами от такой интерпретации волосы на голове встали дыбом.

– Алла Борисовна, это что за слова?! Вы же мне обещали детскую песенку, деточки споют для эмоционального завершения, чтобы женщины прослезились…

– Я уверена, – твердо проговорила Алла Борисовна, – что они все плачут, по крайней мере 50 процентов. Можете выйти и посмотреть. Кстати, и попрощаться надо, спасибо сказать. Пойдемте, нас ждут.

– Дайте свет в зал! – попросил Артур и, расправив плечи, повернулся к Алле Борисовне. – Кстати, ваш муж забыл про фейерверк.

– Не забыл! – раздалось из-под сцены.

И тут же на рампе брызнули огненные фонтаны. Прожектора послушно повернулись в зал.

– Я хочу видеть ваши лица, ваши слезы, – проникновенно произнес Артур. – И больше я ничего не могу сказать. Ваше доверие – это самое главное, что нужно в жизни. Во всем: в бизнесе, в семье, в обществе. Этот прибор, – Артур поднял «Скенар» в вытянутой вверх руке, – он живой, как сердце. Я верю, что для каждого из вас, ваших близких и друзей он станет не только семейным доктором, но и другом… – И ушел под шквал аплодисментов.

Борис сидел в машине с затемненными стеклами, курил.

– В гостиницу вам не стоит, – устало заметила Алла Борисовна. – Я думала, вы откроете фокус… Может, переночуете у меня?

– В аэропорт, – попросил Артур.

И с другом, и с врагом ты должен быть хорош!

Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.

Обидишь друга – наживешь врага ты,

Врага обнимешь – друга обретешь.

Омар Хайям

Н-ский гарнизон.

Высшее военное командное училище.

Май 1997 года

В конце четвертого курса, перед выпуском, когда впереди оставались только государственные экзамены, дежурный по курсу передал Родину, что его вызывает в кабинет командир роты. Дело обычное, за день по три раза вызывал… Влад постучал в дверь, вошел. Привычно доложил:

– Товарищ капитан, старший сержант Родин по вашему приказанию прибыл!

– Заходи, Родин! – сказал Макаров.

В кабинете ротного за столом сидел поджарый мужчина лет сорока – серый костюм с отливом, короткая стрижка с проседью, обыкновенное лицо, про которое говорят «и зацепиться не за что». Разве что нос с горбинкой придавал ему что-то хищное, да и глаза под стать – не глянул, а влез в душу.

Макаров расцвел своей улыбкой, за которой не всегда следовали приятные новости.

– Товарищ полковник изучил твои данные, и у него есть к тебе некоторые вопросы.

– Присаживайтесь, товарищ Родин. – Полковник повернулся к Макарову: – Вы оставите нас наедине?

– Да, конечно. – Макаров пружинисто вскочил и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.

– Мы изучили ваши данные, – начал полковник. – Отличная учеба, биатлон, спортивная подготовка. Все это хорошо… Но нас в первую очередь заинтересовали ваши способности к изучению языков. Ведь вы, помимо английского, еще самостоятельно изучаете французский, не так ли?

«Все узнали», – подумал Родин и ответил:

– Да, изучаю, хочу получить диплом переводчика по двум языкам.

– Отлично, – похвалил полковник. – Но знаете, что больше всего в вас привлекло?

«Куда он клонит? Знание языков, биатлон… Спортивные данные. Может быть, заграничные соревнования? Хоть бы сказал, откуда он… Явно не из ЦСКА. Крученый полковник… И что же они нашли во мне?»

– Ума не приложу, – вслух сознался Влад, хотя уже начал догадываться.

– Не буду больше интриговать, привлекла ваша восточная внешность, – и полковник слегка усмехнулся.

– На рынке торговать? – не удержался Родин.

Все обозримые родственники у Влада были русские. Но, видно, какой-то давний дремавший восточный ген доминировал при рождении, и Влад родился не только смуглым, но и с чертами лица жителя Ближнего Востока. Из-за своей внешности он иногда испытывал некоторые неудобства: славяне считали его «лицом азиатской национальности», а азиаты, заговорив с Владом, удивлялись: «Так ты не наш?» И Родин уже сам не знал, чей он…

– Ну почему же на рынке? – рассмеялся полковник. – Ваши особенности можно использовать и в другом амплуа… В общем, ближе к делу, – перешел он на серьезный тон. Хотим по выпуску из училища предложить вам продолжить учебу в одной академии. Ваша внешность, Влад, чтобы вы знали, – типичный арабский генотип… Ближний Восток. Срок обучения – два года, учитывая, что военное образование вы уже получили. Предстоит углубленное изучение арабского языка и особенностей, скажем так, ближневосточных стран… На размышление, Влад Родионович, одни сутки. И еще. О нашем разговоре никто не должен знать. Никто, повторяю, ни командиры, ни друзья, ни подруги, ни родичи.

– Я понял, товарищ полковник. Разрешите идти?

– Да. Значит, завтра, в это же время, я звоню по телефону на ваш курс. И вы даете ответ: да или нет.

– Понятно.

Влад вышел в коридор и спустился по лестнице на улицу. Макаров занимался любимым делом, отчитывал попавшегося на глаза курсанта-второкурсника за расстегнутую куртку. Он покосился на Родина, оценив его задумчивый вид, но спрашивать ничего не стал.

А Влад вдруг развернулся и побежал обратно к кабинету ротного. Полковник уже шел по коридору как раз навстречу.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Слушаю, уже созрел?

– Да, я согласен! – выпалил Родин, как ухнул с обрыва в омут. Не зная, на что подписывается и что ждет впереди…

– Хорошо, – одобрил полковник. – Оканчивай свое училище, потом получишь дальнейшие инструкции. Мы тебя найдем…

Через месяц у Влада уже был красный диплом об окончании военного училища. Однокурсники получили распределения во все концы страны. На выпускном вечере Влад уклончиво отвечал, что остался в распоряжении командующего окруыгом.