Гитлер оказался не единственным деспотом XX века, воспользовавшимся этими приемами: Сталин, Мао и Пол Пот делали примерно то же самое. Почти одинаковые высокопарные речи с трибуны: «Надо уничтожить индивидуализм. Мы все едины. Никто не должен выделяться из толпы. Любой, кто с этим не согласен, будет либо расстрелян, либо арестован, либо перевоспитан». Как говорил Ницше, «…безумие редко встречается у индивидуумов, но в группах, политических партиях, нациях и эпохах оно закономерно». А в экстатических группах практически неизбежно.

Почему же мы не заметили революцию человеческих возможностей? Потому что измененное состояние не лучшим образом сказывается на состоянии государств. Потому что дудочники, культы и коммунитас пугают нас до глубины души. Потому что стремление выйти за пределы сознания часто заканчивается трагедией, а не экстазом. Потому что Пейл защищает нас в той же мере, что и ограничивает. Потому что никого не прельщает участь бесследно исчезнувших детей из Гамельна, которых выманили за пределы безопасных городских стен.

В Средние века священники жаловались на то, что прихожане клюют носом в церкви. И все же, несмотря на жесткие скамьи и неразборчивые проповеди, прихожане неизменно просыпались к самой интересной части службы — превращению вина и хлеба в кровь и тело Христово. Именно в этот момент священник произносил сильнейшее заклинание, звучавшее примерно как «фокус-покус», и происходило чудо. Как позже отмечал архиепископ Кентерберийский Джон Тиллотсон, «…по всей вероятности… фокус-покус не что иное, как искаженные слова hoc est corpus (“это есть тело”), забавная имитация слов священников в церкви»[135].

Не знающие латинского языка крестьяне коверкали его, что обеспечило потенциальных магов броским выражением на века. Но в 1439 году Иоганн Гутенберг изобрел печатный станок, что позволило верующим читать Библию на родном языке. Вместо того чтобы полагаться на духовенство, теперь миряне могли обсуждать и толковать Священное Писание, делая собственные выводы. Это ослабило хватку церкви на горле Европы в эпоху Ренессанса, проложив путь реформациям и революциям.

Нечто подобное наблюдается и в наши дни. Ускоренное развитие четырех отраслей — психологии, нейробиологии, фармакологии и технологий (назовем их «четырьмя силами экстаза») — облегчило нам доступ к нетипичным состояниям сознания и их понимание. Эти силы дают нам возможность изучать, обсуждать, отвергать и пересматривать свои давно устоявшиеся взгляды. Мы становимся более точными в толкованиях, меньше полагаемся на фокус-покус и суеверия и больше — на науку и опыт.

Достижения в области психологии обеспечили нас более четким пониманием собственного развития и одновременно позволили выйти за пределы социально определенной роли. Теперь наша пробуждающаяся идентичность может снять «смокинг» нормальности, не рискуя показаться безумной или быть высмеянной. Более высокие уровни личностного развития утратили флер мистицизма. Теперь у нас есть основанные на анализе данных модели, необходимые для навигации по ранее неизведанной местности, и более понятная система взглядов для придачи смысла этому путешествию.

Развитие нейробиологии прояснило понимание того, что происходит в нашем мозге и теле во время пребывания в различных измененных состояниях, позволив отказаться от трактовки мыслителей прошлого и понять механику перехода в различные состояния, изложенную простым доходчивым языком. В отличие от диктата традиционной мифологии, требующей принимать все на веру, нейробиологические открытия поддаются проверке.

Фармакология — еще один инструмент для изучения этой территории. Отнеся шесть мощных нейрохимических веществ, лежащих в основе экстаза, к первичным ингредиентам, мы начали составлять рецепты достижения пикового состояния. Анализируя рецепт приготовления кикеона, мы получаем возможность более тонко настраивать эти состояния и достигать их в любое время по желанию.

Наша последняя сила — технологии — делает опыт масштабным. Независимо от того, полагаемся мы на состояние потока, обеспечивающее нейронную обратную связь, или на вызывающую восторг виртуальную реальность, эти научные прорывы способны превратить некогда одинокую молитву в опыт, который смогут разделить сотни тысяч человек одновременно. Больше людей, имеющих подобный опыт, означает больше данных для дальнейших исследований и более надежные выводы.

Эти четыре силы позволяют нам совершить беспрецедентный рывок на более высокий уровень человеческих ощущений. Во второй части книги мы рассмотрим их детальнее, проанализируем их истоки и объясним значимость. Мы поговорим с новаторами и экспертами, работающими на переднем крае этого движения, — невероятной группой цифровых художников, хакеров сознания, сексопатологов и молекулярных химиков, мобилизующих эти четыре силы для изменений в реальном мире. Расширяя доступ к некоторым наиболее противоречивым и дискуссионным проблемам современности, эти Гутенберги наших дней делают общим достоянием ощущения и состояния, некогда доступные только мистикам.

В феврале 2009 года Опра Уинфри совместно с Экхартом Толле запустила новый проект «Опра и Экхарт: новая Земля» — десятисерийный цикл онлайн-видео, посвященный нетрадиционным представлениям Толле о духовности[136]. Фильм посмотрели 11 миллионов человек из 139 стран[137]. Спонсорами выступили такие мировые бренды, как Chevy, Skype и Post-it. «Новая земля» привлекла на 800 тысяч зрителей больше, чем последний визит Папы Римского в Нью-Йорке, и на 9 миллионов больше, чем самый большой хадж (паломничество) в Мекку. В результате вебкаст стал одним из десяти крупнейших духовных «собраний» в истории.

Но Толле — довольно необычный кандидат на роль гуру XXI века. Выросший на руинах послевоенной Германии[138], страдающий от жестокой депрессии и высокой тревожности, к десяти годам он уже подумывал о самоубийстве, а к двадцати девяти, будучи аспирантом факультета философии в Кембриджском университете, сорвался. Толле бросил аспирантуру и стал бездомным. Следующие два года он провел на скамейке в парке в центре Лондона, практически все это время пребывая в состоянии блаженства, а именно единения со Вселенной, которое, по его утверждению, испытывает по сей день.