— Слушай… Оказывается, Плотников с Тузовым знаком.

— Да? Ну, все говнюки так или иначе корешатся.

— Ага. Смотри, а Тузов тогда… Он же классе в пятом тогда сломался, верно? Ну, спрыгнул.

— Где-то так. Не знаю. Ну, рассказывали, что он малой был, потом дома еще сидел долго, а когда вернулся в школу, его к нам перевели, ну, его-то одноклассники уже ушли вперед по программе. На костылях ходил, помнишь?

— Да. Я вот думаю, разве могли ноги так долго срастаться?

— Хрен его знает. Я что, доктор? Может, он просто так дома сидел. Дался он тебе! Ты чего о нем вспомнил? — хмыкнул Алик, щуря и без того поросячьи глаза. — Если тебе так интересно, ты бы с Шулей на эту тему побазарил. Вы ж с ним раньше тусовались. А вообще, хрен бы с ним. Жалко, что его Вовчик не пристрелил.

— Да это так, — шепнул Турка. — Мысли вслух. Плотников говорит, у него вся семья сумасшедшая, ну и типа Тузов в психушке лежал пару лет. Может такое быть?

— Вполне. Ты только вспомни его рожу! Дебил.

— Кстати, с Вовчиком мы общались по телефону. Живой, экстерном собирается экзамены сдавать.

— Да? Красавчик. К нам не вернется?

— Вроде нет.

— Я думал, его посадят, — зевнул Алик. — Повезло.

Турка поежился, сам не зная от чего. Смутное беспокойство охватывало все сильнее, и он почти не слышал шума в классе и увещеваний библиотекарши-русички с уродливой клешней.

* * *

После в расписании стояла физкультура, которую вела Анна Имильевна. Турка форму не взял, поэтому получил точку, которая на следующем уроке грозила превратиться в двойку. Ну и сейчас он наблюдал, как одноклассники гоняют мяч, перемещаясь по залу без всякой мысли. Уфимцев как на шарнирах двигается, ноги как кисель. Алик трясет животом. Вот Шота выделяется здорово и Березин, естественно. Когда друг против друга сходятся, одно удовольствие смотреть.

Девчонки кто чем занимаются. Подсев к Хазовой, Турка сообщил:

— Вова в класс не вернется. Экстерном будет экзамены сдавать. — Он подождал реакции, глядя, как Рита поджала губы, и добавил: — Хочешь, дам его новый номер?

— Хорошо, давай.

Он вытащил мобильник, продиктовал цифры Хазовой. Потом, когда пауза совсем уж затянулась, девчонка спросила: — Как он?

— Нормально, как еще. Скучает по всем. По тебе тоже.

— Врешь, — усмехнулась Рита. — Ничего он не скучает. Иначе позвонил бы и мне тоже. Или так зашел — адрес ведь знает.

— У него новый телефон, наверное, а твой номер посеял. А зайти — так он типа не особо из дому выходит.

— Ага, а твой номер запомнил, значит?

— Наверное.

Хазова посидела немного, как будто для приличия, потом ее утащила Воскобойникова, у которой горели щеки и глаза. Алина казалась более возбужденной, чем обычно. Цветные лосины обтягивали плотную попу, подпрыгивали собранные в «пальму» блондинистые волосы.

Когда Анна Имильевна ушла в свою каморку на втором этаже, Вол принялся шарашить ногами по волейбольным мячам, потом вдарил по баскетбольному и попал в голову Плотникову. Тот без лишних слов врубил Волу с кулака, и тот вскрикнув, убежал из спортзала, зажимая закровивший нос.

На следующий урок, историю, Вол вернулся хмурым, с опухшей половиной лица. Впрочем, Андрей Викторович задерживался, в классе стоял хаос и гвалт, так что, Вол довольно быстро развеселился. Особенно его обрадовало, как Муравья запихивают в шкаф, подпирая при этом дверь стульями и партами. Пленник бился в створку со всей силы, что-то мычал, и его обидчики покатывались со смеху, следя за крепостью баррикад.

В конце концов, Муравей чудесным образом сделал такое усилие, что парта отъехала на метр. Упавший с верхотуры стул с грохотом приземлился прямо возле ног Андрея Викторовича. Тот даже не шевельнулся — молча постоял на входе, потом ткнул в плечо Касю:

— Разбирай пирамиду.

Кася похлопал выпученными глазами, встал, но тут включился Шуля:

— А почему он должен? Вы видели, что это он?

Андрей Викторович не отреагировал, Кася замешкался, глядя то на препода, то на Шулю. Андраник молчал, Плотников сидел вполоборота, с ехидной ухмылкой.

— Вперед, Касьянов, сто лет тебя ждать?

В этот момент, Муравей рванулся из шкафа еще разок, так что ножки парты противно заскрипели, царапая паркет. Показалась неровно обстриженная горшком голова и будто бы приплюснутое, вечно несчастное лицо.

— Ты чего там делал?

— Муравьев жрал, — сказал Вол и засмеялся только сам. Видя, что никто не отреагировал, добавил: — Он там муравьев жрал, Андрей Викторович!

Муравей пробормотал что-то невнятное, зыркая из-под низкого лба на обидчиков, при этом тонкие губы его, похожие на червяков, шевелились. Турка вспомнил, что Муравей водил дружбу с Бэтманом — местным дурачком. Бэтмана теперь уже нет: катался на велосипеде, перетаскивал драндулет в неположенном месте, и ногу отсталого зажала стрелка. А тут уже и поезд подоспел. Чудовищная смерть.

— Муравьев, ты куда собрался?

— Я не буу иеть… вон они обиают, — он добавил еще что-то более невнятное, потряхивая волосами. Потом он закинул рюкзак на спину и выскользнул из класса.

— Вот кадр, — пробормотал Андрей Викторович, чем вызвал жиденький смех. — Так, Касьянов, ну давай живее, ты засыпаешь что ли?

Кася нехотя отодвинул парты на место, расставил перевернутые стулья.

— Он лысого гонял полночи, не спал, — сказал Плотников.

— Главное, что ты выспался, — ответил препод. — Быстро передернул и уснул, да?

— Вы на что намекаете? Может, вы и гоняете лысого, а я нет.

Грохнул смех. Шуля колотил по столу ладонями, протяжно завывая. Лающим смехом разразился Андраник.

— Те, кто говорит, что не делает этого, как правило, занимается дрочкой чаще остальных, — сказал историк.

Повисла пауза, которая сменилась еще большим весельем. Воскобойникова псевдосмутилась, покраснев, других прямо наизнанку выворачивало то ли от тона, которым произнесена фраза, то ли от слова, вылетевшего из уст преподавателя.

— Ладно, хватит о шалостях, давайте приступим к занятию. Сегодня мы повторим про большевиков и Ленина, НЭП, революцию, захватим чуть-чуть Первую Мировую и пойдем дальше по СССР. Диктовать буду быстро, кто не будет успевать — не мои проблемы.

— Так зачем записывать, если в учебнике все есть? — сказал Проханов.

— Когда пишешь, лучше в мозгу откладывается, Ваня.

Учитель принялся диктовать, сначала все продолжали разговаривать, перешептываться, потом в классе повисла тишина. Турка не успевал записывать все, но тут важно было хотя бы делать вид, что работаешь. Алик пыхтел, то и дело бормоча: «разве можно так быстро, куда так быстро», а Андрей Викторович был непреклонен. Он диктовал быстрее и быстрее, даже Слютина нарочито вздыхала, переставала писать и трясла рукой.