– Сложно сказать, – помолчав, ответил Дубинин. – Может быть, и так, но я не уверен. Скорее всего, дело в его немощности.

– А комната? Она не показалась вам знакомой? Или что-то из вещей?

– Нет, конечно. К чему все эти вопросы? – Молодой человек удивленно взглянул на собеседницу. – Почему-то у меня создается впечатление, будто вы чего-то недоговариваете. Может быть, пора рассказать мне о том, зачем я здесь?

– Всему свое время, друг мой. – Мари весело округлила глаза и приложила палец к губам. – О вашей миссии мы поговорим после того, как вы здесь освоитесь.

– Освоюсь? Выходит, я попал сюда надолго без права на досрочное освобождение? – Карла совсем не радовала перспектива остаться здесь, и он инстинктивно поежился, словно от холода.

– Напротив, вы можете вернуться в вашу квартиру, когда вам будет угодно. Но я уверена: скоро вы и сами не захотите покидать это место.

– Почему?

– Оно затягивает. Как только вы поддаетесь ему, все меняется – белое временами кажется черным, а черное – белым.

– То есть нужно играть, соблюдая определенные правила? – уточнил журналист.

– Вы были бы правы, если бы не один нюанс: дело в том, что здесь нет правил и это не игра. Все, что вы видите вокруг, происходит не просто так. Возможно, сейчас вы этого не понимаете, но в будущем все встанет на свои места.

– Вы хотите сказать, что в моем присутствии здесь есть смысл?

– Конечно! – рассмеялась Мари. – Иначе вы бы никогда здесь не оказались, особенно учитывая тот факт, что пока ничего выдающегося вы не совершили.

– А вы?

– Что – я? – не поняла девушка.

– Что совершили вы, чтобы заслужить право быть здесь?

– О, я – совсем другое дело. – Мари остановилась и сделала широкий жест руками, словно пытаясь охватить все вокруг. – Могу приходить и уходить, когда мне вздумается, в отличие от остальных. Можно сказать, что мне просто повезло встретить нужного человека, и я получила свои привилегии по блату.

– Да, я помню о том, что все эти выдающиеся граждане заперты в своем новом государстве. Еще вопрос. Когда этот… Читатель бросил камнем в Гипатию, мне показалось, что он летел прямо в нее, но потом будто исчез. Что на самом деле произошло?

– Все очень просто. Если бы этот камень был пущен где-нибудь в древней Александрии, то обязательно попал бы в голову женщине – и убил бы ее. А здесь такой исход в принципе невозможен. В этом мире нет смерти, иначе все потеряло бы смысл.

– То есть если бы камень был пущен менее метко и должен был попасть, скажем, ей в руку, то…

– У Гипатии был бы синяк.

– А что по поводу вечной жизни и прочих вкусностей? Разве они не подозревают бонусов в виде возвращенной молодости, воссоединения с умершими членами семьи, например? Меня, честно говоря, несколько удивил вид дряхлого старика, который и передвигается-то с трудом. Какая же это радость?

– Разве я упоминала радость? Молодой человек, вы путаете это место с христианским раем – поверьте, оно не имеет с ним ничего общего. И главное отличие состоит в том, что в мой мир попадают как праведники, так и грешники. Главным критерием является след, оставленный человеком в истории. Именно поэтому здесь есть и Гипатия, внесшая огромный вклад в развитие философской мысли, и этот жалкий Петр Читатель, уничтоживший ее. Не сделай он этого, кто знает, каких высот она бы достигла. То есть фанатик, убивший мыслителя, лишил человечество его гения – это ли не след? Хотя я бы, конечно, не допустила его присутствия здесь, однако от меня это не зависит.

Мари продолжала что-то говорить, но Карл уже не слушал ее. Все произошло слишком стремительно – и в то же время до ужаса банально. Если бы кто-то рассказал ему это, он бы, конечно, не поверил ни единому слову, но все это случилось с ним. Молодой человек никогда не задумывался о том, что находится за гранью жизни и смерти. Теперь ему стало казаться, что этой грани просто не существует. В ней больше не было смысла. Хотел ли он заслужить чем-то право войти в число избранных? Карл не был в этом уверен. Зачем? Он не видел здесь ничего светлого, кроме, возможно, вечной жизни, которую сложно было воспринимать как бонус в этом мире, где не было ни солнца, ни неба – только общество выдающихся на фоне прочих. Но, как известно, если все особенные, то никто не особенный. Только Мари… Кто вы, госпожа Мартынова? Если это ваша настоящая фамилия, конечно. И почему, говоря об этом мире, вы говорите «мой»?

Дубинин как бы невзначай засунул руку в карман и ощупал нож, который случайно прихватил с собой, но понял это уже во время прогулки с Мари. Он никогда не был любителем холодного оружия, но этот простой охотничий инструмент почему-то грел ему душу, успокаивая и добавляя уверенности. Нет, он не собирался пускать его в ход – даже если бы на него напали, то в последнюю очередь воспользовался бы им. Но было в нем что-то такое, что заставило молодого человека дать себе обещание: когда он выберется из этой переделки, то клинок обязательно останется с ним.

– Поэтому старик и принял тебя за кого-то другого, – закончила девушка. – Вот, собственно, и все. Вопросы есть?

Вынув руку из кармана, Карл отрицательно покачал головой:

– Нет, все предельно ясно.

Наблюдая за спящей Ирицей, Бертран периодически зажмуривался на несколько секунд, словно никак не мог поверить в реальность происходящего. Вот он откроет глаза – и она исчезнет, а сам врач проснется на каком-нибудь постоялом дворе, измученный нескончаемой дорогой и совершенно одинокий. Еще недавно, работая в лаборатории, молодой ученый даже не задумывался о том, каким тяжким испытанием для человека может стать одиночество. Впервые он это почувствовал, оказавшись за пределами Франции. Впрочем, тогда ему даже в голову не приходила мысль о том, что путешествие может настолько затянуться.

Ну, повидаю новые страны, думал Бертран, не все же со склянками возиться. Жизнь ученого, если тот увлечен своим делом, не подразумевает обилия развлечений, поэтому, несмотря на молодость и привлекательную внешность, он не мог похвастаться обилием не только любовных похождений, но и хоть сколько-нибудь занимательных приключений, о которых можно было бы рассказать за кружкой эля другу. Да что там, у него и друзей-то настоящих не было – сплошные завистники и недоброжелатели.

Первое время дорога действительно казалась ему чем-то увлекательным – смена климата и обстановки в общем пошли эскулапу на пользу. Нехватки денег он не ощущал благодаря заботе учителя, великолепные пейзажи заставили его впервые пожалеть о том, что он в свое время так мало уделял внимания живописи. Да, все определенно складывалось более чем удачно.

Первый тревожный звонок прозвучал в Бамберге, где местные церковники, обеспокоенные распространяющимся лютеранством, учинили ему настоящий допрос: кто, откуда, зачем прибыл – и так далее. Услышав о том, что в Германию прибыл ученый, они заинтересовались им еще больше, что было неудивительно: Коперник, с его гелиоцентрической системой мира, сильно пошатнул позиции католицизма, так что Бертрану едва не пришлось испытать на себе все прелести инквизиции. И возможно, его путь завершился бы еще тогда, если бы не удачное стечение обстоятельств.