– Все в руках Божьих. Но я сделаю все возможное.

Следующие несколько дней Бертран провел возле постели больного, наблюдая за тем, как смерть то протягивала к кардиналу свои костлявые руки, то отступала, недовольно бормоча проклятия себе под нос. Впервые за время его профессиональной деятельности эта страшная стихия обрела реальное лицо, и в какой-то момент спасение пациента стало для него делом принципа.

Однако, помимо самой болезни, ученому приходилось сражаться с приближенными Карафы, которые то и дело пытались проявить участие на тот случай, если великий инквизитор выживет. Бертран потерял счет лекарям, которых подсылали к постели умирающего эти горе-советчики. Окуривание благовониями, пускание крови, пиявки… В конце концов Джузеппе, у которого, судя по всему, были особые полномочия, приставил кинжал к горлу очередного доброжелателя и с пугающим спокойствием пообещал выпустить кишки любому, кто попытается проникнуть в комнату. После этого поток советчиков сразу иссяк, и Бертран смог наконец полностью посвятить себя пациенту.

Следующие полторы недели прошли как в бреду – чаши весов склонялись то в одну, то в другую сторону. Были моменты, когда Бертран мысленно прощался с этим миром, почти физически ощущая, как кинжал – тот самый, который недавно был приставлен к горлу визитера, – входит в его тело. Тем не менее он не сдавался и раз за разом вытаскивал больного с того света. Наконец силы оставили его, и доктор задремал сидя, уронив голову себе не грудь.

– Мэтр!

Бертран подскочил, почувствовав чью-то руку у себя на плече. Но, вопреки ожиданиям, рядом с ним стоял не привычный страж, а сам Карафа – исхудавший и бледный, но живой!

– Зачем вы встали? – Ученый испугался, что неожиданная активность была агонией, предвестницей смерти. – Вам ни в коем случае…

– Успокойтесь, мэтр, – спокойно ответил кардинал. – Я в здравом уме. Конечно, у меня нет такого опыта, как у вас, но я все же обладаю кое-какими познаниями в медицине и могу с уверенностью сказать, что болезнь отступила.

– И все же вам стоит некоторое время оставаться в постели.

– Да, именно это я намерен сделать. Но это потом. А сейчас вам нужно уходить.

– Я не понимаю…

Карафа присел на кровать и несколько секунд внимательно рассматривал молодого человека, стоявшего напротив с растерянным видом.

– Вы, наверное, заметили, что Джузеппе нет в комнате? – Он кивнул в сторону угла, где обычно сидел телохранитель. – Я отослал его на время, иначе вас уже не было бы в живых. Возможно, вы не в курсе, но мне прекрасно известно о том, кто вы и откуда. И в чем вас обвиняют, я тоже знаю. И, несмотря на то, что вы, судя по всему, невиновны, это не спасет вас. Слишком многие хотели бы видеть вас мертвым. Но меня среди них нет!

Кардинал добавил это, заметив, как изменилось лицо собеседника.

– Итак, мой дорогой, у вас есть ровно два часа, чтобы покинуть Бамберг. Считайте это моей благодарностью. Жизнь за жизнь. Прощайте, друг мой. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

Николай сидел на самом краю Китайской стены и смотрел куда-то вдаль, думая о том, сколько секунд длилось бы его падение, если бы он решился на прыжок. Несмотря на достаточную эрудированность, он никогда не увлекался математическими дисциплинами и теперь впервые в жизни пожалел об этом: собственный вес был ему известен, высота стены – тоже, но он никак не мог вспомнить нужную формулу. Интересно, повлияет ли незнание на результат? Один его знакомый однажды поставил занятный эксперимент – вручил испытуемому, находящемуся под гипнозом, раскаленную монету, внушив перед этим, что она была комнатной температуры. Человек, находясь в трансе, взял ее в руки и затем, в соответствии с полученными инструкциями, приложил к обнаженной груди – ожогов нигде не было. Значит, можно с помощью внушения добиться изменения человеческого тела и – полететь?

Наконец, устав копаться в закоулках памяти и перетряхивать пыльные мешки школьных воспоминаний, он поднялся и встретился глазами с Мари, которая, вероятно, уже давно наблюдала за ним. С момента их последней встречи, как ему показалось, прошло несколько недель. Впрочем, он мог и ошибаться – дни здесь тянулись настолько медленно, что порой ему хотелось выть от тоски.

– В прошлый раз вы обещали помочь мне выбраться отсюда, – холодно проговорил он вместо приветствия. – А я все еще нахожусь на этой чертовой границе между небом и землей!

– Здравствуйте, Николай Степанович! – подчеркнуто вежливо отозвалась девушка. Несмотря на то, что она себе в этом не признавалась, поэт ей определенно нравился. Кроме того, его советы помогли Мари разобраться со многими вопросами, которые долго не давали ей покоя. Глядя на хмурого Гумилева, она мысленно извинялась перед ним – превращение жизнелюбивого гордого поэта в раздражительного типа, недовольного всем вокруг и уставшего от жизни, произошло на удивление быстро – весь процесс не занял и трех месяцев. Что ж, подумала Мари, одиночество и томительное ожидание способны изменить даже самых сильных из нас.

– Итак, что вам нужно от меня на этот раз? – Николай старался держать себя в руках, но это у него плохо получалось. – Только учтите: я не буду больше играть в ваши игры. И на вопросы тоже отвечать не стану.

– Я совершенно не понимаю вашей агрессии в мой адрес, – удрученно вздохнула девушка. – Впрочем, я, конечно, привыкла к неблагодарности, но от вас подобного не ожидала.

– Не нужно этих театральных жестов! – рассерженно вскричал поэт. – Я раскусил вас, но, к сожалению, слишком поздно. Вы – сам Сатана, только в человеческом обличье.

– Кто-кто?! – захохотала Мари, но тут же сузила глаза и подошла к Гумилеву почти вплотную. – И что же вас заставляет так думать, мой милый и безумный человек? Не то ли, что я вытащила вас из вашей оболочки за секунду до того, как ее прошили пули ваших мучителей? Или эту мысль вам внушил тот факт, что вашу поэзию знают и помнят спустя многие десятилетия после вашей мнимой смерти? Уточните, пожалуйста.

– Вы, госпожа Мартынова, если вас на самом деле так зовут, заманили меня в ловушку. Притворившись доброй феей, втерлись ко мне в доверие и долгое время пользовались мной как справочником – один Бог знает, какое применение вы нашли той информации, что вытянули из меня.

– Не говорите глупостей, – фыркнула Мари.

– Тогда объясните мне, зачем вам понадобились подробности моего путешествия в Париж? Воспользовавшись тем, что я много путешествовал, вы говорили со мной о местных традициях, обычаях и верованиях, моих знакомых. Адреса, привычки… О боже, боже! – Гумилев схватился за голову. – Я боюсь предположить, скольких погубила моя наивность. Ваше коварство, Мария Степановна, не знает границ. Оно ужасающе потому, что банально в своих мотивах. Если бы у меня была возможность вернуться, я бы лучше умер, чем сейчас испытывал все это.

– Прекратите уже этот цирк, – с раздражением бросила девушка, которой надоело выслушивать стенания поэта. – Скажите лучше, готовы ли вы к дальнейшему сотрудничеству? Вы ведь знаете, что я не нарушу обещания и отправлю вас туда, куда вы так стремитесь попасть.