Сбив с ног ударом корпуса грузного толстяка, преградившего ему кратчайший путь к цели, а затем безжалостно пнув в живот еще одного увлеченного ловлей монет ротозея, Дарк выскользнул из воцарившейся толчеи и со всей скоростью, на которую были способны его ноги, рванулся к закрытой двери. Тогда Аламезу показалось, что его пробежка продлилась чуть дольше секунды. Вот он что есть сил сорвался с места, а вот уже перед глазами появилась и дверь с одновременно возникшим в голове осознанием прискорбного факта, что он никак не успевает затормозить.

Когда предотвратить беду невозможно, стоит подумать, как извлечь из нее выгоду; когда же неизбежно увечье, нужно постараться свести его к минимуму. Подумать над обоими очень актуальными в данный момент вопросами Дарк, конечно же, не успел, ведь до столкновения с дверью оставались считаные доли секунды. Однако инстинкты, до трудной минуты спокойно дремавшие внутри его тела, мгновенно проснулись и спасли легкомысленного хозяина, несущегося что есть мочи на преграду и готового расшибить об нее лоб.

До закрытой, а возможно, и запертой изнутри на пару-тройку крепких засовов, двери оставалось всего ничего, менее двух шагов, когда Аламез резко оттолкнулся правой ногой от земли, подпрыгнул и сгруппировался в полете, развернувшись боком и подставив под удар правое плечо. Не исключено, что хозяева, перед тем как съехать, и заперли дом, да только моррон этого не заметил, как, впрочем, не успел почувствовать и боль от соприкосновения хоть с прогнившими, но все же крепкими досками.

Грохот, чудовищный грохот, возникший в ушах, парализовал все остальные чувства моррона, когда он, проломив дверь и сметая со своего пути зачем-то придвинутую к самому порогу скамью, влетел внутрь опустевшего лет эдак десять назад дома. Сила инерции, хоть и значительно погашенная при ударе, по-прежнему влекла его удачно вставшее на ноги, но неспособное удержать равновесие, неуправляемое тело вперед, в центр запыленной, покрытой узорами паутины комнаты. И все бы ничего. Дарк непременно совладал бы с непослушными ногами и остановился бы, да только в жалобно скрипевшем под его весом полу отсутствовала добрая треть досок и зияла огромная дырища, в которую не только человек, но и целая корова могла бы провалиться.

Аламез так и не успел понять, что же с ним произошло. Едва он почувствовал легкость полета, как колени и локти одновременно ощутили мощные удары, а на фоне уже привычного грохота раздался новый звук, треск ломаемых костей. В следующий миг на провалившегося в подвал моррона обрушилась не боль, а огромный комод, который он в самый последний момент перед падением умудрился опрокинуть.

Примерно на пару секунд мир замер, в нем не было ничего: ни звуков, ни боли, ни иных ощущений, а затем все они появились, да так резко и сразу, что, придавленный тяжестью обломков к холодным камням подземелья, моррон прикусил язык, пытаясь сдержать и подавить рвущийся из горла крик. Конечности, на которые он неудачно приземлился, были как будто объяты огнем; в жутко ноющих лопатках что-то хрустнуло, а позвоночник так согнулся, что, казалось, вот-вот переломится пополам.

Превозмогая боль и по-прежнему стоически борясь со рвущимся на свободу криком, Аламез зашевелился, пытаясь выползти из-под обломков развалившейся при ударе о его спину мебели. Жуткая резь во всех членах старалась лишить сознания жертву собственной самонадеянности, но пульсирующая в голове одна-единственная мысль оказывала достойное сопротивление болевому шоку. Она не позволяла отключить чуть ли не рвущиеся от напряжения канаты нервов и пыталась изо всех сил защитить тонкую нить сознания, связующую моррона с окружающим миром.

«Двигаться, двигаться! Я должен бороться! Враг рядом, он меня добьет!» – кричал разум медленно, но упорно выползавшего из-под груды обломков Дарка.

Как только изрядно пострадавшее тело Аламеза оказалось поверх того, что еще совсем недавно можно было считать комодом, произошло чудо, правда, какое-то неполноценное, частичное… одним словом, ущербное. Гул в ушах стал потише, звуки вернулись, а болевые ощущения совсем покинули тело, видимо, отчаявшись погрузить его в бессознательное, беспомощное состояние. Сделав над собой титаническое усилие, Дарк даже смог подняться на ноги, но предательница-голова тут же закружилась, и моррон, чтобы не упасть, попытался ухватиться левой рукой за находившуюся, к счастью, поблизости опорную балку. Удержаться на ногах кое-как удалось, но вид собственной руки Аламезу совсем не понравился. Он собирался схватиться за бревно, но вместо этого оперся на него опухшим локтем. То же, что шло от локтя до кончиков торчащих в разные стороны, но чудом сохранивших форму пальцев, и рукой-то назвать было нельзя… Окровавленное месиво, жуткий фарш, из которого нерадивая хозяйка позабыла вытащить кости. Удивительно, что расплющенная конечность еще как-то держалась вместе, и уж совсем невероятным показалось моррону, что он совсем не чувствовал поврежденного участка руки, как будто его вовсе и не было.

Правая рука и ноги пострадали гораздо меньше, хотя и им хорошенько досталось. Но главное, Дарк мог двигаться, а его уцелевшая рука оказалась способной удержать чудом не вывалившийся из ножен кинжал. Поборов страх и свыкнувшись с мыслью о сильном увечье, Аламез огляделся по сторонам, благо что солнечный свет обильно проникал в еще более расширившуюся после его падения дыру. Подвал был пуст, совершенно пуст, в нем не было ни крыс, ни залежей старого хлама, еще годного для чего-то в быту, но которым хозяева уже не пользуются и никогда не будут пользоваться, только им жалко выбросить его на помойку. Из подземелья на первый этаж дома вела гнилая лестница, лишившаяся и перил и половины ступенек, а в дальней от входа в дом стене виднелась окованная железом дверь.

«Наверняка это вампирюги… их работа! Прорыли под городом целую систему ходов да тоннелей. А как бы они еще путешествовали днем?! – решил Дарк, не видящий иного объяснения, почему в подвале заброшенного дома установлена новехонькая дверь, которую и почтенный купец не постеснялся бы себе в дом поставить. – Эх, как же я так оплошал?! Нельзя было без разведки сюда соваться. Упустил вампира, успел скрыться мерзавец! Интересно, почему он меня не добил или не захватил в плен?! Посчитал преждевременным до встречи в порту, а может быть, все проще… подумал, что я уже сдох?!»

Ход мыслей моррона был логичным, да и вопросы были поставлены по существу, однако Дарк совершил ошибку, не сделав скидку на то, что время весьма относительно и скорость его течения ощущается по-разному, в зависимости от многого, например от обстоятельств, в которые ты попал. Дарк искренне полагал, что с момента его неудачного штурма дома прошло никак не меньше четверти часа, а на самом деле вампир, наблюдавший за площадью из окна на втором этаже, ощутил тряску и услышал чудовищный грохот внизу всего с полминуты назад. То, что моррон уже считал оконченным и проваленным, еще только ждало его впереди!

Внезапно донесшиеся с первого этажа шаги, сопровождаемые жалобным поскрипыванием державшихся лишь на честном слове и одном гвозде половиц, опровергли сразу три глубочайших заблуждения филанийцев, возведенных Индорианской Церковью в ранг неоспоримых истин. Во-первых, насколько Дарк знал, филанийские священники убеждали народ, что хоть нежить и существует, но ее не встретить на землях их праведного королевства, поскольку богомерзкие твари были изгнаны с них на веки вечные самим святым Индорием. Во-вторых, смысл всех проповедей о происхождении и о сущности темных сил сводился к тому, что днем исчадия ада не могут явить честному люду свои уродливые лики. И в-третьих, индориане были почему-то убеждены, что вампиры, как существа бестелесные, не могут ходить, а только бесшумно парят низко над землей, чем сродни неприкаянным душам грешников, обреченных влачить жалкое существование призраков в мире живущих.