Наверное, было бы правильней выбрать первый, безопасный вариант, но душа моррона жаждала действий и хоть какого-то положительного результата. Аламез корил себя за медлительность, ведь вскоре должен наступить уже третий день его пребывания в Альмире, а он так и не продвинулся в поисках собратьев. В результате недолгих, но интенсивных раздумий рассудительность в который раз проиграла схватку жажде активных действий. Не желая терпеть еще целые сутки до встречи с торговцем, моррон направился на юг. Сначала ему следовало дойти до церкви, а затем свернуть направо и погрузиться в невзрачный мирок самых убогих и опасных во всем Старом городе трущоб: ведь из разговоров, случайно услышанных им на тюремной площади, Дарк узнал, что именно там находится гнездо самого отпетого воровского отребья.

* * *

Предположение насчет поведения стражников подтвердилось, как только моррон вышел на площадь перед тюрьмой. В поздний час Старый город как будто вымер. Даже птицы не летали над рекой, а из всех звуков слышалось лишь похлопывание плохо запертых ставень и вторящий ему скрип виселиц, на которых раскачивались под порывами ветра догнивающие мертвецы. Куда ни кинь взор, не было видно ни одной живой души, кроме разве что блюстителей порядка, лениво расхаживающих между эшафотом и зданием правосудия. Но стоило лишь Дарку пройти двадцать-тридцать шагов на юг, в сторону того самого рынка, на котором он так удачно изобразил вора-альтруиста, как из-за пустых торговых лотков показались три фигуры в блестящих в лунном свете шлемах и кирасах.

Темнота и отсутствие на площади вдали от тюрьмы уличных факелов сыграли с патрулем злую шутку. Дремавшие на лотках стражники услышали шаги и увидели, что кто-то в их сторону движется, но не смогли издалека разглядеть, что это всего лишь мерзкий нищий, шастающий по ночному городу в поисках теплого закутка, в котором можно удобно пристроиться, чтобы поспать. Если бы Дарк попытался скрыться, а такая неразумная мысль промелькнула в его голове, солдаты тут же кинулись бы в погоню, даже не понимая, что преследуют того, с кого нечего взять и о кого и руки-то марать не следует. Однако моррон вовремя преодолел подсознательное стремление задать стрекача и продолжил спокойно идти на сближение с патрулем. Когда же дистанция сократилась до десяти шагов, опасность ареста, как и предполагалось изначально, сама собой отпала. Стражники рассмотрели его пестрый маскарадный наряд; чертыхнулись, выругались и пошли прочь, запустив с расстройства во встревожившего их чуткий сон босяка огрызком червивого яблока. Надо сказать, что метали блюстители порядка довольно метко. Недоеденный как червяками, так и людьми снаряд попал точно моррону в висок, что вызвало дружный хохот метателя и его дружков.

Кровь вскипела в жилах оскорбленного Дарка, но мгновенно остыла. Нищие привычны к унижениям, поскольку их не считают за людей, и раз уж он взялся исполнять роль бездомного, бесправного скитальца, то нужно было довести ее до конца, тем более что в отмщении не было смысла. Да, он, наверное, смог бы справиться со стражниками, даже не имея при себе ни кинжала, ни меча. Он мог бы нарушить филанийский закон, устроив трепку его блюстителям, но что это дало бы, кроме возможных нежелательных последствий и впустую потраченного времени? К тому же сильный человек отличается от безвольной тряпки не количеством монет в кошельке, не наличием почета да имущества, а тем, что делает то, что хочет делать, а не то, к чему его вынуждают!

Дарк решил не начинать драку, которая была ему не нужна, и стерпел оскорбление, тем самым повел себя формально как типичный житель Альмиры, привыкший пресмыкаться перед облеченными силой да властью. Естественно, что стражники тут же потеряли к нему всякий интерес и, немного опечаленные, что презренный бродяжка не развеселил их своими возмущенными выкриками, побрели досматривать сны.

Беспрепятственно миновав площадь, Дарк вышел на узкую, прямую улочку и уже через пять минут неспешного шага оказался на другой площади, куда более красивой и гораздо лучше освещенной. Здесь не было такого огромного открытого пространства, как перед совмещенной с судом тюрьмой, но зато по самой середине возвышалось небольшое, но от этого не менее величественное строение храма. Идеально ровные стены церкви устремлялись в небесную высь и плавно перетекали в шарообразный купол, вместо шпиля по центру которого красовался непропорционально огромный, в три человеческих роста, символ индорианской веры. Священники не поскупились на обустройстве и этой земной обители святого Индория, хоть церковь в основном посещали бедняки, от которых смешно было ожидать солидных пожертвований. Говоря языком торговли, индориане «держали марку», и благодаря их стараниям единственная церковь на весь Старый город выглядела как дорогая жемчужина, случайно закатившаяся в кучу навоза.

Дарк ненадолго задержался перед фасадом красивого здания, оформленного в нежных, золотисто-голубоватых тонах, а затем пошел дальше, сменив направление с южного на юго-западное. Посещение храма входило в планы моррона, но его интересовали отнюдь не блаженные мгновения единения с высшими силами и уж тем более не заунывные проповеди, читаемые монотонными, усыпляющими все живое голосами. Ему нужно было втереться в доверие к одному из священников, которых, несмотря на открытые двери церкви, в поздний час внутри явно не было. Конечно же, Дарк не знал ни структуры чуждой ему с рождения Индорианской Церкви (поскольку был воспитан на канонах Единой Веры), ни ее иерархии, ни особенностей отношений между служителями Небес. Однако ему почему-то казалось, что ее основополагающие принципы очень близки с армейскими, а значит, оплот Веры в Старом городе, несмотря на его внешнюю красоту и величие, являлся всего лишь местом для ссылки священников-штрафников с Острова Веры.

Бывших священников вообще не бывает, как и бывших вельмож! Это солдат может покончить со службой и стать мирным землепашцем, а граф даже в нищете останется графом, и святому отцу, сколько бы он ни нагрешил с молоденькими прихожанками, сколько бы ни присвоил монет из пожертвований, никогда не позволят отречься от духовного сана. Его сошлют в монастырь или отправят навеки в место, подобное этому, но не разрешат вернуться в суетную мирскую жизнь, дабы он за лишней кружкой вина не разболтал бы мирянам, чего не следовало.

Аламез был уверен, что священники, проповедующие в Старом городе, – такие же низы духовного общества, как и их бедняцкая паства. У любого попавшего сюда святого отца уже не оставалось шанса загладить провинности и вернуться на Остров Веры. А в глубинах его не совсем праведной души, тихо посапывая, дремало вполне естественное желание прикарманить солидную сумму церковных деньжат и провести остаток своих земных дней где-нибудь подальше от опостылевшей столицы в приятном грехопадении и достатке. На этом потаенном желании можно было хорошо сыграть, а Дарк даже знал наизусть подходящие «ноты», но заняться сбиванием святого отца с пути истинного собирался чуть позже, например в течение следующего дня, если, конечно, своенравной судьбе вдруг не вздумается подкинуть ему очередной неприятный сюрприз.

А сейчас моррона поджидали темные, грязные улочки, по сравнению с которыми все, что он видел до этого момента в Старом городе, казалось образцом порядка и чистоты. Но лишь бездельники вечно расхаживают в чистых-пречистых нарядах и блестящих сапогах. Тот же, кто вершит дела и судьбы, не боится вступить в грязь и не придает значения тому, что порой от его взопревшего, давненько не мытого тела не очень приятно благоухает. Ему просто некогда задумываться ни о своей внешности, ни о мнении других, поскольку голова все время занята совершенно иными мыслями, да и у рук находятся дела поважнее, чем бесконечная стирка, помывка, штопка и глажка.