— Наивная Оля решила выкрасть эти списки и шантажировать Тена, — пояснил Алтынин. — Дура, она и есть дура. Кореец дал ей срок, который действительно истекал два дня назад. За это ее и прессовали в «Бобылево». Она назвала фамилию парня, которому передала ключ. Пока его не нашли, Оленька и жила. И до сих пор живет на тех же условиях.

— Как фамилия парня?

— Жилко. Мы его почти достали в зоне, но он сорвался. И как в воду канул.

Вот теперь, кажется, мне понятно все.

Жилко бежал с зоны не из-за глубокого чувства к возлюбленной, а потому что понял: она его продала. Вытрясти из него информацию и вырвать сердце гораздо проще в колонии строгого режима, чем на воле. Едва он почувствовал опасность, ему не оставалось ничего иного, как сбежать. Отсюда вывод: он знал о существовании списка угнанных машин. Следовательно, был в курсе всего механизма их перегона и продажи. У Кореневой не хватило бы ума сделать такую козу Тену. Ясно, что это идея Жилко. Интересно, что Коренева требовала от корейца взамен списка? Миллион долларов? Шоп-тур в Анталию? Свободу?

Ты спросил, Максим, кому я в последнее время наступал на хвост? Теперь, кажется, я и на этот вопрос знаю ответ. Остались нюансы, которые необходимо уточнить.

— А что за деньги, о которых ты упоминаешь в письме к Кореневой?

— А-а!.. — отмахнулся Цент. — Коза затрапезная! Занял ей денег под какую-то риелторскую махинацию, а она уже год не отдает.

Последний мой вопрос был о «столе».

— Какой стол?.. — опешил Алтынин.

— Ты в записке пишешь: «положить деньги и документы ко мне на стол». Какой стол, Алтынин?

— Стол?.. Ну, у меня же в конторе стол стоял, — и уточнил: — У корейцев. В здании.

Вот и закончился день. Пора домой. Так теперь называется новое место моего жительства.

Выйдя на улицу, я пожал, как обычно, руку Обрезанову. Начальник только что закончил обметать щеткой свой «Ауди» и сейчас курил, ожидая, пока та прогреется.

— До завтра? — спросил он, улыбаясь.

— Мне из кадров звонили. Сказали, увольнять будут.

— А в ОРЧ? Не согласился, что ли?

Об увольнении между нами и разговора не было, Максим. А ты даже не удивился. Все правильно. Никакой ошибки. Нет, этому я тебя не учил.

Нам с Иваном было по пути. Уходя от машины Обрезанова, я подумал, что теперь это звучит как в прямом, так и в переносном смысле. После того как я остался один, без Лешки, после предательства начальника, мне было по пути только со своим стажером. Зайдя за дом перед отделом, я взял Ивана за разодранный рукав куртки и потянул к скамейке, на которой сидел и курил мужчина. Когда мы приблизились, я с усмешкой скосил взгляд на Ваньку. Тот смотрел на сидящего округленными от изумления глазами.

— Мурзабеков, что это ты кланялся, как болванчик?

— Загорский, вы ничего не понимаете. Это восточный этикет.

— Востоковед… Ваня, подари этому как бы корейцу пятьсот рублей. К нему кореша из Киргизии приехали. Я с зарплаты отдам.

Тот молча раскрыл пухлое портмоне и достал из него купюру.

Молча мы прошли два квартала. Мне было торопиться некуда, а Ванька шел, и в уголках его губ играла улыбка.

— Что, в школе полиции такому не учат?

Тот рассмеялся и покачал головой.

Дороги расходились. Мне нужно было на автобусную остановку, Ивану — на трамвай. Уже разойдясь, я повернулся и окликнул его.

— Ваня, а ты видел, как Алтынин писал тебе на листке данные того «Мерседеса»?

— Нет, он внутрь садился, а потом вышел.

Я махнул ему: «Пока!» Подождав, пока он войдет в полупустой трамвай, я со злостью плюнул на снег, беспомощно осмотрелся и быстро пошел назад, в отдел.

Иногда озарение наступает внезапно. Когда его не только не ждешь, но даже не подозреваешь, что какое-то озарение возможно вообще!

Черт, лопухнулся, как ребенок!.. Устроил цирк с переодеванием! Вот чего мне не хватало — этого вопроса Ваньке! Он, конечно, догадаться до этого не мог, но я-то…

Кажется, я не уйду сегодня из отдела. Подойдя к камере, я распахнул дверь.

— Алтынин, на выход!

Коридор… Кабинет… Стол.

— Пиши! — я взял в руку склеенное письмо и стал диктовать: — «Сука! Тебе дается еще один день для расчета по долгам».

Изготовившийся было для письма Цент продолжал сидеть неподвижно. Я ждал. Наконец он бросил ручку на стол и отвернулся в сторону.

— Что же ты не пишешь? Почерк не сойдется? Правильно, я уже успел об этом догадаться. Кто писал на листке, в салоне машины, данные «Мерседеса»? Кто писал письмо Кореневой? Кто он такой, что ты без раздумий подставляешься вместо него?!

— Табанцев. Виталий Алексеевич.

Я сразу встал и отвел Цента в камеру. Опостылел он мне уже.

Теперь точно можно идти домой, отдыхать. Майор полиции Табанцев Виталий Алексеевич является заместителем начальника городской ГИБДД.

Вот только одно остается непонятным после прочтения записки. К какой категории относит Виталий Алексеевич себя, разделив врагов Кореневой на «мусоров» и «деловых людей»?

Вот оно, чувство собственной опасности!

У меня горела спина на спине на протяжении всего маршрута. Двоих молодых людей, что шли за мной, я прочитал сразу. Слишком уж откровенно они двигались тем же бестолковым маршрутом, что и я. А потом, на остановке, когда я пропустил все автобусы, что следовали по маршрутам мимо этой остановки, и вошел в автобус, что уже проезжал, они повторили мою глупость. Полицейского низового звена в гражданской одежде распознать просто. Средний уровень достатка предполагает ношение вещей среднего уровня. При этом полицейским обязательно бриться и носить аккуратную прическу. Я сам постоянно это на себе испытываю. А на этих двоих вообще хоть табличку вешай. Я сначала подумал, что ошибся. Ну, бывают в жизни совпадения! Вышел на остановке, дождался, пока вывалится из дверей эта парочка, и зашел обратно. Или у меня начинается паранойя, или мои соглядатаи испытывают острый дефицит серого вещества. Они сделали то же самое.

Один раз меня уже пасли. Какой-то засранец стуканул на меня в Службу собственной безопасности ГУВД, что я собираю дань с проституток. Придумал бы чего поумнее! Мне что, дань больше собирать не с кого?! Тем не менее такие же двое идиотов водили меня целый день. Избавился я от них быстро. Придется повторить еще раз.

Выйдя из задних дверей за две остановки от Настиного дома, я наклонился, чтобы застегнуть замок на ботинке. Он был застегнут, но проверить не мешало… За моей спиной отчетливо замаячили двое идиотов в норковых шапках. Я посмотрел по сторонам. Никого. Это хорошо, потому что на такую картину посторонним лучше не смотреть. Завернув за угол дома, я вынул «макаров» и остановился.