Послышалось лошадиное фырканье. Группа преследования торопилась, боясь опоздать. Вышло так, как я и предполагал. Время на размах мне тратить не пришлось, так как к моменту появления головы моя рука уже была отведена назад. Один из инфантильных высунул из-за угла свою бестолковую голову.

Представляю его ужас, когда вместо моей спины он увидел сверкнувшую кожаную перчатку. И сомневаюсь, что плотные фиолетовые шторы, что задернулись перед его любопытным взглядом, раздвинулись даже к моменту окончания разборки.

После удара тело первого наблюдателя полетело догонять голову, а я выскочил из-за угла.

— Лежать, суки, полиция!

Через десять секунд я уже рассматривал над лежащими на студеном асфальте идиотами их служебные удостоверения.

— Мы свои, свои!.. — раздавалось снизу.

— Заткнись, — я был зол оттого, что кто-то счел возможным следить за мной.

Если верить записям в удостоверениях, подо мной в позе крабов расположились двое сержантов из роты дорожно-патрульной службы ГИБДД. Следя за мной, они выполняли несколько несвойственную им функцию. Думаю, не по собственной инициативе.

— Очень интересно, — чеканя буквы — гаишники считают сами, что это придает им солидности, — повторил я теперь уже вслух. — Кажется, я узнал вас. Вы те двое, что выслеживают одиноких пешеходов, а потом грабят их в подъезде.

— Нет!

— Встать. Здесь парковка запрещена. Я же сказал Табанцеву — провожать меня не нужно, я и сам дойду. Зачем вы за мной поперлись?

— А мы-то при чем? — пожал плечами тот, который не держался за глаз. — Он сказал: довести до адреса и вернуться, доложить! Вы там сами решайте, а то мы как дураки по городу шарахаемся! Делать больше нечего, что ли?!

Действительно, как дураки. С радаром и свистком у вас лучше получается.

Я зайцем попетлял по дворам и вошел в подъезд. Иллюзий, что все закончено, я не питал. Есть такая расхожая чукотская пословица: «Где два олешки прошли, там, однако, и чукче большая дорога». Радовало лишь одно. Сегодня можно спокойно лежать в ванне и, не прислушиваясь к шороху за дверями, пить кофе. Это только благодаря тому, что двое инспекторов дорожно-патрульной службы не понимали, какую задачу выполняют и с кем имеют дело. А что будет завтра? В следующий раз Табанцев поступит умнее.

Значит, ему нужен был мой адрес… Раз он уже понял, что я, фигурально выражаясь, бомж, значит, работа по мне началась не сегодня. А зачем человеку, участвующему в преступлениях, знать адрес копа, который довольно успешно двигается к намеченной цели? Понятно зачем. Не попросить же меня на дому отказаться от исполнения служебных обязанностей! Провернув в голове эти предположения, я почувствовал холод и ломоту в затылке. Верным, верным путем я двигаюсь! Тот, кто заварил всю эту кашу, понимает, что если я раскрою убийство Тена, то доберусь и до списка иномарок. Поэтому и валили Лешку наверняка, а не глушили. Почему били в шею, а не в живот? Так сделает любой баклан — автомат сработает. Нет, ему целенаправленно наносили удары в шею, наверняка. А в том, что Лешка не скончался, убийца не виноват. Он просто не повинен в том, что у Гольцова отменное здоровье. Он водой обливается…

Вынув из кармана трубку, я разыскал пластиковую визитную карточку. Ее мне дал депутат горсовета Бигун со словами: «Уважаемый Сергей Васильевич, решу любые ваши проблемы, но и вы отнеситесь ко мне с пониманием». Я отнесусь. Но сначала ты реши мои проблемы. Меня не волнует, что стрелки всех работающих часов города показывают четыре утра. У меня на руках раненый друг, он же — свидетель преступления.

Бигуна не возмутил мой звонок. Он лишь спокойно уточнял, что нужно делать и какие именно его действия вызовут у меня удовлетворение. Я сказал, и через сорок минут к крыльцу больницы подкатил огромный белый «Форд» с надписями AMBULANCE на всех выступающих частях. Приют для избранных. Сутки содержания больного в спецполиклинике для персон высшей категории обходятся в пятьсот долларов, включая VIP-лекарства и уход. Но для господина Бигуна, кажется, все сделают бесплатно. Понятие «бесплатно» подразумевает также охрану и полную тайну местонахождения. Гольцова увезли тихо и незаметно.

Мой первый взнос по возврату долга Лешке внесен.

САМОЛЕТ

Кассета закончилась одновременно с появлением бортпроводниц. Нам везли обед. Очень кстати.

Однако голод я почувствовала лишь тогда, когда появились эти вечно улыбающиеся, вечно молодые девушки. Многие уже давно не девушки, а бабушки, но по правилам Аэрофлота стюардессам стареть запрещено. Складки на шее и мешки под глазами говорят о закончившейся карьере. Проблема в том, что чем чаще женщина улыбается, тем быстрее обозначаются морщины. А неулыбающихся стюардесс не бывает. Это вам не кондуктор в автобусе. Вот такое единство и борьба противоположностей на практике.

Рядом с Сергеем я и не помышляла о том, что может прийти такое ощущение, как голод. Он насыщал меня совершенно другой пищей, заставляющей забыть все остальное.

Из всего предложенного я выбрала рыбу, он — лангет.

— У меня такое чувство, Таня, — с присущей ему привычкой смешить, не замечая этого, сказал он, — что этих кур, которых нам с тобой старались втюхать, пригнали из Москвы во Владик своим ходом.

Я фыркнула, расплескав сок. Просто представила, как кур пешком гнали через всю страну.

И тут вспомнила, что совершенно не знаю цели его поездки. Вот это да! Расчувствовалась! А к кому он летит, собственно? Я так и спросила.

— В Питер. У меня друг детства есть. Жаль, что почти не переписываемся. Когда-то вместе гоняли шайбу да ругались. Но, видно, за этими баталиями и запали в душу друг друга. Бывает такое… Сейчас он заслуженный артист России. Давно зазывает, а с моей бывшей работой это было просто невозможно. Во-первых, времени нет, а во-вторых, с моей зарплатой…

На этот раз фыркнул он.

— Сейчас у меня все будет по-другому. Я надеюсь.

Было видно, что он устал говорить, но уже не остановится. Рассказ захватил его самого. Он говорил и снова переживал все, о чем повествовал.

Кофе.

— Хочешь? — он протянул мне пирожное, и я его взяла.

— А как же Настя, Сергей? Ты летишь в Питер и оставляешь ее в Черногорске? Мне показалось, что она заслужила быть рядом с тобой как в несчастье, так и в радости.

— Настя в Москве, — и он своей улыбкой перечеркнул все мои надежды. — Я еще не дошел до этого. На чем я остановился? Ах да, я отвез Лешку в клинику Бигуна. Но о девушке ты вспомнила вовремя. Прощаясь с Настей на остановке…

Прощаясь с Настей на остановке до вечера, я чувствовал, что это будет самый тяжелый день в моей жизни. Расставание с девушкой здесь ни при чем. Напротив, если бы она не поехала домой, прикоснувшись губами к моей щеке, а осталась еще на минуту, я не был бы уверен, выдержу ли. Сегодняшнее утро пойдет на излом. Обязательно произойдет что-то, к чему я не буду готов, даже полагая, что приготовился основательно.