полностью осознает, как чертовски хорошо они ему идут. — Утверждает, что это было просто параллельное мышление, но давайте будем реалистами. Ты можешь либо быть первым, или ты можешь быть лучше всех, и когда кто-то другой делает это первым и лучше всех, тебе лучше просто оставаться на своей полосе.

— Боже, ты слышишь себя, когда говоришь? — спрашивает Мика, вытягивая ноги под столом и задевая ногой одну из моих. Мы обмениваемся взглядами, но по выражению его лица я могу сказать, что он просто играет со Спенсером. Он явно чертовски любит этого парня.

— Я просто не понимаю, кто мог убить Юджина и почему, — размышляет Рейнджер, уставившись в свою еду, и его подстриженные тёмные волосы падают ему на лицо. Теперь, когда я его знаю, весь этот образ эмо приобретает гораздо больше смысла. В глубине души он всё ещё маленький мальчик, который скучает по сестре. — Это то, что нам нужно выяснить, чтобы найти связь между Юджином и Дженикой.

— Легче сказать, чем сделать, — говорит Спенсер, хлопая в ладоши проходящему мимо студенту. Я наблюдаю за обменом репликами, но даже зная, что он делает, трудно уловить какие-либо реальные доказательства этого.

— Ты только что продал этому ребёнку травку? — спрашиваю я, и Спенс пожимает плечами, прежде чем одарить меня одной из своих дерзких улыбочек. Самоуверенный засранец.

— Ага, и что?

— Но твоя семья богаче бога. Зачем запариваться?

— Государственная служба. Кто-то должен это сделать. Неужели ты действительно откажешь студентам Адамсона в целебной силе марихуаны?

Я приподнимаю бровь.

— Предполагается, что она сделает тебя тупым, если ты будешь курить её слишком много до того, как твой мозг полностью разовьётся. Я не буду спорить, что это лекарственное средство и чрезвычайно ценное, но, типа, для взрослых.

— Хорошо, мисс… — Спенсер спохватывается и замолкает. — Мистер паинька-двойняшка. В следующий раз, когда я предложу что-нибудь тупое, ты можешь отказаться и поберечь свои особые мозговые клетки.

— Ты полный мудак, — ворчу я, но мои щёки всё равно краснеют. Тобиас наблюдает за нами и вздыхает, взъерошивая свои волосы. Он наблюдал за мной и Спенсером всё утро, закатывая глаза, когда у меня заплетался язык при виде придурка в его тёмно-синей форме Академии Адамсона. Конечно, все они чертовски красивы в своих блейзерах, слаксах в тон и галстуках кремового цвета. Все носят мокасины, за исключением Рейнджера, которому почему-то почти всегда сходит с рук армейская обувь.

— Какие у нас планы на сегодня? — спрашивает Рейнджер, когда Мика заканчивает есть, а затем лезет в тарелку к близнецу. Тобиас тычет ему вилкой в руку. — Я имею в виду, помимо того, что целовать задницу Спенсера за то, что он всё ещё жив.

— Я принимаю только французские поцелуи, — говорит Спенс, вставая и подставляя задницу Черчу. Затем Черч вонзает ему вилку в булку. — Ой, это чертовски больно. Разве ты не должен был подлизываться ко мне?

— Не забудь, что завтра ты дежурный по уборке в Кулинарном клубе. И сегодня, — Черч встаёт со своего места, янтарные глаза темны и серьёзны, — у нас заседание студенческого совета.

— Студенческий совет?! — Спенсер стонет, проводя рукой по лицу. — После всего, что только что произошло? — Черч поворачивается и смотрит на него не без сочувствия.

— Мы получили раннее извещение от администрации о… погибшем студенте. — За нашим столом воцаряется тишина. Росс, который молча сидел в конце и делал пометки в телефоне, поднимает взгляд, карие глаза темнеют от сочувствия. — Они хотят, чтобы мы запланировали поминки на пятницу.

— Черт. — Спенсер тяжело опускается обратно, и мы все замираем на мгновение.

Это могли бы быть его поминки; мы все это знаем.

Звенит звонок, и студенты встают со своих мест, оставляя подносы. Каждый раз это сводит меня с ума. Заставляет меня думать о маме… Интересно, как у неё вообще дела?

— Могу я проводить тебя до класса? — спрашивает Спенсер, и я киваю, вставая. Когда он наклоняется и берёт меня за руку, я вся дрожу. — Да ладно тебе, Чак, я не кусаюсь, — шепчет он, наклоняясь ближе. — Ты знаешь, если только ты сама этого не захочешь.

— Прекрати это, — шепчу я в ответ, замечая, что люди оборачиваются и смотрят на меня. Кажется, никто особенно не удивлён, но наша близость привлекает много внимания. От внимания учеников не ускользнуло, что студент, над которым когда-то издевались, тощий придурок, сын директора, завёл кучу новых друзей, казалось бы, без всякой причины.

— Почему? Ты не можешь убегать от меня вечно. Нам нужно поговорить о том, что произошло. — Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза цвета Карибского моря, его волосы мерцают серебристо-серым, что заставляет моё сердце учащённо биться. А этот его древесный, землистый аромат? От него у меня поджимаются пальцы на ногах в блестящих мокасинах академии. — Может быть, не сегодня из-за заседания Студенческого совета, но завтра, до или после Кулинарного клуба.

— А мы не можем просто попереписываться об этом сегодня вечером? — шепчу я в ответ, и мои щёки заливает тёплый румянец. Я не уверена, от смущения это, от волнения или от того и другого вместе. Я просто так чертовски рада, что Спенсер вернулся, что мне на самом деле всё равно, от чего именно. Он протягивает руку и поправляет мой галстук, разглаживая некоторые складки. Но он ничего не может поделать с пятнышком на лицевой стороне, не так ли? Я в таком беспорядке. Клянусь, раньше я такой не была.

— Никаких переписок. Собственной персоной, Микропенис Чак. — Спенсер взъерошивает мои волосы, когда оставляет меня у двери на урок английского мистера Мерфи, неторопливо удаляясь по коридору, и его упругая, подтянутая задница привлекает всё моё внимание. Мне требуется около десяти морганий, чтобы убрать звёзды.

— О, милая, — начинает Росс, когда остальные расходятся по своим классам на весь день. — Ты залетела.

— Ничего подобного; мы использовали презерватив, — выпаливаю я, и Росс смотрит на меня так, словно у меня выросли рога. На этот раз, когда я краснею, это определённо от смущения.

— Девочка, ты влюблена в этого парня.

— Нет, — рычу я, когда Росс поворачивается и направляется в класс, останавливаясь, чтобы посмотреть на задницу мистера Мерфи. Теперь, когда я была со Спенсером, я обнаружила, что он мне совсем не интересен, несмотря на его мускулистое совершенство. Представляете? — И перестань называть меня девочкой; люди могут неправильно понять.

— Привет, девочка, — зовёт Росс, слегка обнимая одного из своих друзей. Парень огромный, с чертовски большой растительностью на лице. Росс оглядывается на меня, направляясь вдоль ряда столов к нашим любимым местам. — Заткнись. Всё в порядке. Никто этого не