Я коснулась рукой земли, взяла ее в горсть… До сих пор какие-то незначительные события, слова, взгляды отвлекали меня от самого главного. Но теперь мысль о том, что подо мной целая вечность, улетала в невидимые просторы. Не побоясь испачкать одежду, я встала на колени и прислонилась ухом к земле. То же самое делали древние кочевники, когда хотели знать, не ждет ли их нашествие каких-нибудь варваров. И много веков назад земля говорила с ними. Быть может, сегодня она откроет мне одну из своих тайн?

И так, слой за слоем, как сказал Александр Иванович, я отметала пыль для будущих времен. С каждой минутой, подбираясь к захоронению, мои ладони наполнялись каким-то странным теплом. Казалось бы, я не торопилась и не прилагала особых усилий, и руки не чувствовали усталости. Напротив, в пальцах, как в часто бьющемся сердце, ощущалась равномерная пульсация… Точно так же было тогда, когда ко мне приходили видения. Глубокий вздох и предчувствие… Неужели моя птица возвращается, и я вот-вот надену заветный свой браслет?

Я стала торопиться. Меня охватывало жгучее нетерпение поскорее увидеть наяву то, что пока лишь предчувствие. Если браслет — круг, а птица — бумеранг, то все это, вместе взятое, — символ возвращения. Именно так. Попав в недобрые и лживые руки Василисы, браслет сам предопределил свою судьбу. Украшение действительно могло вернуться к тому, кому оно принадлежало с самого начала. И теперь я уверена, что его первая обладательница — невеста, которая предстала в моем видении.

Однако я думаю о невозможном. Неодушевленный предмет не мог сам по себе пересечь пространство. Только взаимодействуя с человеческой душой — с мыслями и чувствами, — браслет способен на перемещение. Но чья душа могла совершить это?

Моя кисточка настойчиво виляла, будто хвост недовольной кошки. И вдруг из векового забвения выглянул краешек чего-то. Я еще раз, словно художник, провела по земле кисточкой, и мое сердце замерло в неописуемом состоянии. Из-под пыли и праха, словно птица Феникс, моим глазам являлась, по-видимому, серебряная пластина, на которой был изображен тот же древний мистический рисунок, что и на браслете…

Успокоив свой пыл, я решила непременно похитить этот предмет у истории. Надеюсь, великая наука простит мне это жульничество. Я извлекла пластину из почвы и спрятала ее в нагрудном кармане.

Продолжая свою работу, я уже не думала найти подобное тому, что лежало теперь в моем кармане. Магический рисунок притягивал меня. Я оставалась спокойна оттого, что знала — мне суждено было найти эту пластину. Она поможет вернуть браслет.

Спустя некоторое время стали проглядывать другие предметы. Среди них было нечто, похожее на рукоять меча. Похоже, что здесь было мужское захоронение.

— Ева! — окликнул меня Александр Иванович. — Отличная работа!

— Здесь лежит мужчина? — спросила я.

— Да, по всей видимости, вождь, — ответил он, спускаясь в яму. Меня осенила мысль, в верности которой было невозможно усомниться. Ясно, что сарматская девушка, которая явилась в видении, была невестой. А у будущих жен должны быть мужья. Возможно, сейчас я стою над курганом храброго мужа-вождя. Все реки стекаются теперь в одну, и, кажется, я на верном пути. Браслет принадлежал невесте, а пластина — жениху. И следовательно, эти две вещи неразрывно связаны…

— О чем задумалась? — поинтересовался профессор, и я очнулась, но в этот момент Антон был тут как тут.

— О падающих звездах, — сказал он моими словами. Проницательность Антона начинала меня смущать.

— Звезды — это хорошо, но не надо забывать о том, что доступно, — туманно высказался Александр Иванович, освобождая исторические факты из забвения. В его осторожных руках мелькали древние воплощения человеческой мысли. Ведь в вещах мысль видна лучше всего. Взгляд Александра Ивановича все больше наполнялся каким-то мальчишеским азартом, который он пытался скрыть под покровом ученой серьезности.

— Наверное, этот вождь был «продвинутым», — заметил Антон.

— Все так, — подтвердил профессор. — Захоронение достаточно богатое. Вот посмотрите…

Александр Иванович показал нам наконечник копья, бронзовые бляшки конской сбруи. Бляшки удивляли своим простым изяществом. Каждая из них была отлита в виде фигурки орла-грифона. Это насторожило, и я обратилась к профессору с вопросом, что могла значить эта фантастическая птица.

— В самом деле, такое сочетание редко. Обычно бывает, что фигуры орла и грифона отливаются по отдельности, — начал говорить он.

— Александр Иванович, — перебил его Антон, — я читал, что «звериный стиль», в котором воины украшали свои вещи, имел магический характер.

— Верно, — согласился профессор. — Древние придавали вещам особенное значение…

— Насколько особенное? — вкрадчиво спросила я, втайне думая, что этот Александр Иванович точно так же, как и тот, верит в действенную силу магии.

— Настолько, насколько позволяло воображение, — ответил он.

— Значит, вещи не обладали никакой магической силой, так? — уточнил Антон.

— Вряд ли эта сила находилась где-то вне человека, — заключил Александр Иванович.

Мы с Антоном переглянулись. В наших глазах, вероятно, промелькнула какая-то гордость от знания того, что неведомо даже профессору археологии. Ни я, ни Антон не стали спорить с ним. Пусть он останется при своих убеждениях или, что хуже, заблуждениях.

— Странно, — напоследок сказал Александр Иванович, — обычно, помимо всех этих предметов, в богатых курганах обнаруживаются также пластины. На них, например, тоже запечатлялись рисунки в «зверином стиле».

Что ж, мне оставалось только промолчать и пощупать карман. Пластина все также была при мне.

Вскоре все находки промыли водой и заключили в пакеты, тем самым оторвав от родной земной стихии. Удивительно, но участники экспедиции, казалось, напрочь забыли, что, кроме науки, еще есть и желудок, который уже ненароком бастовал, прося хоть капельку еды. Самым здравомыслящим оказался Олег. Взяв с собой приличное количество бутербродов и поделившись с нами, он подкрепил наш исследовательский дух. Работы было предостаточно, но Александр Иванович сказал, что я могу отдохнуть, пока не будет обнаружен следующий участок, скрывающий в себе древности. А вот Красильникову пришлось потрудиться еще.

…А дальше, чувствуя головокружение от какого-то непонятного счастья, сравнимого разве что с вдохновением, я посмотрела на небо. Покинув место археологического священнодействия, я пошла вдаль, одна. Меня окружали мирные, волнистые поля. Шорох травы под ногами, все еще теплое сентябрьское небо над головой — все это я уже видела…

Голоса и звук лопаты, тревожившей покой земли, стали отдаляться, и вскоре я слышала лишь слабый гул ветерка, который слегка теребил мои волосы. Не случайно я взяла с собой рюкзак, в котором всегда ношу бутылочку с минеральной водой. Присев на траву, я достала из кармана пластину и с каким-то медленным удовольствием сняла с нее «покрывало» земли. Нет сомнений, что пластина была серебряной. На этом предмете, имевшем форму круга, был характерный темный налет. Ничего удивительного — со временем металл в силу своей природы подвергся окислению. И поскольку мой рюкзак — это маленькая «лаборатория», где есть то, без чего моя жизнь пуста, то никаких проблем с чисткой серебра не было.