Ей удалось получить ангажементы в нескольких городах, причем из Варшавы, Берлина и Баден-Бадена ее также выслали. В Берлине блюстители порядка сочли непозволительным, что она открыто курила на улице, а также недопустимо высоко подняла юбку, чтобы продемонстрировать отсутствие кинжала, который, согласно всяким вздорным слухам, она будто бы всегда носила засунутым под свою подвязку. Причиной высылки из Баден-Бадена стала дуэль, на которую Лола вызвала молодого офицера, причем нанесла ему легкое ранение – вдобавок ко всем своим талантам красавица недурно владела шпагой. Впрочем, подобные мстительные выходки немецких властей лишь способствовали окружению ее ореолом скандальной славы, и теперь Лола мечтала о триумфе в Париже. Мечта эта стала приобретать вполне реальные очертания, когда судьба свела ее с Ференцем Листом, вероятно, величайшим пианистом XIX века и кумиром впечатлительных дам той эпохи.

Ференц Лист (1811–1886) еще в детстве покинул родной заштатный венгерский городок, дабы продолжить обучение в Париже, и со временем стал если не космополитом, то гражданином Европы, совершенно свободно чувствовавшим себя в любой из ее столиц. Его концерты неизменно сопровождал небывалый успех, а высокая стройная фигура, синие глаза на лице с романтической бледностью и несколько аффектированная манера исполнения сводила с ума европейских слушательниц. Изысканные дамы буквально вступали в драку за право овладеть носовым платком или перчаткой этого идола. Одна из них, французская графиня Мари д’Агу (1805–1876), женщина, прослывшая интеллектуалкой, ибо баловалась сочинительством серьезных книг, потеряла голову настолько, что после тайной двухлетней связи с Листом в Париже оставила мужа, двух дочерей и уехала к пианисту в Женеву. Любовники жили то в Швейцарии, то в Италии; в 1835, 1837 и 1839 годах на свет появились дочери Бландина, Козима и сын Даниэль. Мари была на шесть лет старше Листа, их роман уже начал угасать, и Ференц не отказывал себе в мимолетных увлечениях на стороне. Лола, сумевшая поразить его как своими танцами, так и незаурядностью характера, на некоторое время стала его спутницей. Совершенно точно установлено, что именно Лола познакомила его с выдающимся пианистом и дирижером Гансом фон Бюловым, который впоследствии женился на дочери пианиста Козиме. В свою очередь Лист ввел Лолу в высший круг парижской богемы, где царили писатели и поэты Жорж Санд, Виктор Гюго, Альфред Мюссе и Александр Дюма-отец. Поговаривали, что Лоле удалось соблазнить не только маститого писателя, но и его в ту пору еще юного и неизвестного сына. Лист даже посвятил танцовщице, которую непродолжительное время именовал своей музой, какой-то небольшой опус.

Роман с Листом был непродолжительным и завершился грандиозной ссорой в Дрездене, но во время пребывания с ним в Берлине Лола познакомилась с владелицей танцевальной школы мадам Ведель. Та признала несомненный талант Лолы, но, поскольку заниматься классическим танцем той уже было поздновато, дала ей ряд уроков испанских танцев, снабдив ворохом очень ценных советов. 3 сентября 1843 года Лола танцевала в придворном театре перед прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV и гостившим у него российским императором Николаем I. Вот как описывают ее выступление современники:

«Во время празднества она почувствовала жажду. Ей указали на правила этикета, согласно которым деятелям искусства в присутствии их величеств не дозволялось ни есть, ни пить. Тогда она открыто и чистосердечно заявила, что просто не будет выступать, не утолив свою жажду.

Великий князь Михаил, брат царя Николая I, приблизился к королю и изложил ему ситуацию. Галантный король Фридрих-Вильгельм приказал принести стакан воды, что и было исполнено, поднес его к губам и собственноручно передал Лоле. Так что она утолила жажду, не нарушая придворного этикета…» Лола выступила с темпераментным андалузским танцем и таким образом манипулировала своими юбками, чтобы выставить напоказ свои красивые ноги до колена. Это выглядело более возбуждающим, нежели обнаженные ноги кордебалета в коротких юбках.

Воодушевленная успехом в Берлине, Лола возвратилась в Париж и в 1844 году добилась права выступить в качестве танцовщицы в опере весьма популярного в ту пору композитора Фроманталя-Жака Галеви «Лаццароне». Вот что писал в ту пору в своих воспоминаниях французский журналист и писатель Гюстав Клоден:

«Лола Монтес была обворожительным созданием. В ней присутствовало нечто, мне трудно определить сие, возбуждавшее и чувственное, которое влекло к себе. У нее была белая кожа, волнистые черные волосы…, глаза с диким, неукротимым взглядом и уста, подобные бутону цветка граната. Добавьте к этому тонкую талию, красивые ножки и идеальную грацию. К несчастью, как танцовщица, она не обладала никаким талантом».

К сожалению, парижская публика придерживалась сходного мнения, и Лоле вновь пришлось заняться поисками подходящего покровителя. В ходе этого процесса ее внимание привлек молодой танцовщик Мариус Петипа, причем, как уже стало характерным для всех поступков Лолы, не обошлось без скандала. Парижский «Курьер спектаклей» от 12 сентября 1844 года сообщал, что «г-н Петипа, брат нашего танцовщика (имелся в виду Люсьен Петипа, выступавший в Парижской опере) с трудом успел обезопасить себя, сохраняя уважение к даме», когда в классе Оперы на него в припадке ревности набросилась танцовщица Лола Монтес. По-видимому, Лола далее не сочла будущего великого балетмейстера достойным своего внимания, ибо вскоре познакомилась с журналистом и управляющим парижской газеты «Пресса» Александром Дюжарье (1815–1845).

Александр был сыном богатого купца, торговавшего бакалейными и галантерейными товарами, а потому мог позволить себе заниматься любимой профессией и коллекционировать предметы, связанные с пребыванием Наполеона Бонапарта в ссылке на острове Св. Елены (в частности, неопубликованную рукопись генерала Монтолона, последовавшего за полководцем в изгнание). Тираж газеты под его управлением сильно возрос, что принесло ему широкую известность и хорошие деньги, а потому он не жалел средств на содержание Лолы. Александр подарил ей соболью накидку, драгоценности и, будто бы, даже официально предложил руку и сердце. Естественно, Лола согласилась. Престарелый и угнетенный болезнями отец Александра одобрил выбор сына, ибо Лола казалась ему самим воплощением красоты и веселья. Сестра же, унылая старая дева Шарлотта, сразу невзлюбила женщину со столь вызывающей манерой поведения и подозрительной биографией, но ее мнение интересовало Александра меньше всего. Дюжарье имел доступ во многие весьма приличные салоны Парижа, и их хозяевам теперь пришлось принимать там и Лолу. Впрочем, ей больше нравились богемные застолья. В особенности в период карнавала, когда, по слухам, Лола развлекала присутствующих, исполняя свои «андалузские» танцы на столе всего-навсего в отделанных вышивкой и кружевами корсаже и панталонах. Аплодисменты окружающих были оглушительными.

Во время ужина в парижском ресторане, устроенного актрисой Анаис Льевен (в ту пору любовницы Виктора Гюго), Дюжарье поссорился с журналистом Жан-Батистом Розмон де Боваллоном из конкурирующей газеты «Глоб». Речь шла о сущем пустяке, карточном долге в восемьдесят четыре луидора, которые Александр был должен ему. Хотя Дюжарье в тот же вечер вернул ему деньги, Боваллон на следующий день прислал к нему своих секундантов с вызовом на дуэль, поскольку помимо карточного долга спор также касался благосклонности актрисы мадам Альбер, которой добивались оба. 11 марта 1845 года состоялась дуэль, Дюжарье, неопытный стрелок, промахнулся, пуля Боваллона угодила ему прямо в лицо, пробила верхнюю челюсть, затылочную кость, и журналист скончался. Получив известие о смерти Дюжарье, Лола впервые в жизни упала в обморок.