Его пример – другим наука. Хотя кому-то и не наука. Да и кто я такой, чтобы убеждать вас учить иностранные языки, когда сам уже который год не могу довести свой инглиш до желательного уровня. Короче говоря, пусть каждый сам решает, нужен ли ему язык. Многие безъязыкие умудряются обходиться за границей одним русским, а это, я вам скажу, большое искусство, подтверждающее исключительные способности наших людей к выживанию в любых обстоятельствах.

Поэтому автор прекращает взывать к разуму и обращается к чувствительному читательскому сердцу. Представьте себя в России. Ваш русский язык богат, полон нюансов и оттенков, на нем вы предъявляете миру свой интеллект, характер, манеры, с его помощью созидаете свою судьбу, заводите товарищей и побеждаете врагов, достигаете высот в профессии, обретаете уважение, успех, благополучие, любовь. Именно язык – ваш лучший друг и ваше главное оружие, он делает вас венцом природы, с ним вы можете все.

Но всего один лишь шаг через государственную границу – и ваши неисчислимые достоинства летят кошке под хвост. Вы становитесь плоским, как холодный блин. Остроумец превращается в тугодума, эрудит – в неуча, вы теряете круг равного общения, и даже стамбульский брадобрей, венецианский гондольер и парижский гарсон мягко, но внятно выкажут вам свое превосходство. В этот момент безумно хочется им нахамить. Но, черт возьми, даже в этом вы беспомощны!

И вот тут-то вам является глубинный смысл с детства знакомой пословицы: язык мой – враг мой.

В лондонском театре «Виктория Пэлэс», как обычно, аншлаг. Идет «Билли Эллиот» – знаменитый мюзикл о мальчике из шахтерского поселка, мечтающем о карьере балетного танцовщика. Пока суровый отец и старший брат участвуют в британской забастовке горняков, Билли вместе с девочками втихаря учится крутить фуэте, тем самым перекручивая предначертанную ему линию жизни. Он не создан для того, чтобы спускаться с шахтерами под землю, – он способен летать над землей.

Под музыку Элтона Джона исполнитель заглавной роли чередует классические балетные па с чечеткой, рок-н-роллом и акробатическими прыжками через голову. Его, готовую звезду мировой сцены, зовут Броди Донохер. От роду ему одиннадцать лет.

А в девятом ряду сидят Роман Сергеевич с сыном Алешей, которому тоже одиннадцать. Бывшие питерцы, а ныне лондонцы с шестилетним стажем смотрят на сцену, но каждый думает о своем.

У Алеши проблема: в парикмахерском салоне он выстриг по моде две полоски на правом виске. За это классный руководитель устроил ему жестокую экзекуцию перед всем классом. В частной школе, где учится Алеша, расписана, помимо дресс-кода, каждая деталь: нельзя носить кольца и иные украшения на руках, в ушах, в носу, на губе и языке, нельзя делать татушки, красить волосы и ногти. Короче, диктат.

Полоски на виске учитель приравнял чуть ли ни к оскорблению Ее Королевского Величества. Утоптав мальчишку по полной, он настрочил его родителям официальное, с печатью школы, письмо, где назвал поступок их сына безответственным, провокационным и вызывающим. Ответ требовался в обязательном порядке.

Именно его и обдумывает сейчас Роман Сергеевич, глядя, как на сцене батя-шахтер внушает учительнице танцев, что не даст сделать из своего пацана гомосека на пуантах. И в голову лезет не покаянный а, напротив, наступательный текст: я исправно плачу школе пять тысяч фунтов стерлингов за семестр, у сына хорошая успеваемость, а вы из-за мелкой детской причуды публично унизили его и теперь ждете, чтобы дома его розгами высекли?! Нет, стоп, после такого письма парня за Можай загонят. Точнее, за шахтерский поселок в северо-восточном графстве Дарен, где происходит действие спектакля.

И тут Роману Сергеевичу является красивая мысль. Он ответит учителю так: сходите, досточтимый сэр, на мюзикл «Билли Эллиот», и вы поймете, как важно предоставить подростку возможность для самовыражения, с которого и начинается формирование самостоятельной личности. Пусть утрется!

Фантазия ведет Романа Сергеевича дальше, и он рисует себе отца Броди Донохера. Его сынишка, родившийся не с золотой ложкой во рту, а с шилом в противолежащем месте, вкалывает каждый день за крупное вознаграждение. Но в одиннадцать лет звезде пока не нужны яхта, джет и эскорт-сопровождение, поэтому деньги за несовершеннолетнего сына получает отец. И тратит, как захочет. Повезло мужику. А я должен из-за своего недоросля вести идиотскую переписку с его педагогом, чтоб ему.

Отец Броди наверняка строго следит, чтобы его парень исправно нес трудовую вахту. Детские капризы типа: «У меня температура, можно, я не пойду?» тут не прокатят. Не явишься на спектакль, – ну, что же, тебе в спину дышат три мальчика-дублера, знающие роль назубок. Стоит раз дать слабину, и узнаешь, почем фунт – только уже не стерлингов, а лиха.

С другой стороны, Броди, наслушавшись оваций, наверняка подхватил звездняк, может нахамить папаше и даже послать его подальше, а гонорары распорядится переводить на собственный счет. И какая-нибудь лига защиты прав детей его тут же поддержит. То ли дело Алешка – послушный, ласковый мальчик. Пока не вундеркинд, а дальше – кто ж его знает. И Роман Сергеевич ласково гладит полоски на голове сына.

Они не входят в первую сотню российского списка Форбс, они замыкают третью тысячу. Оба, само собой, любят деньги, но еще больше любят их тратить. По этой причине в клуб самых богатых вовек не попадут, но Павел и Петр, старые приятели и, что важно, не конкуренты, согласны с формулой: много – это когда хватает. Им – хватает.

Вот и сейчас, встретившись в Нью-Йорке, они устраивают себе развлечение, которое живущие здесь россияне именуют «кролик». Название происходит от английского crawling – «ползком» и означает блуждание из бара в бар, пока держат ноги. По ходу процесса Павел с Петром обсуждают свои новые покупки.

– Ты ведь знаешь, – говорит Петр, – я всегда хотел особняк посреди Европы. Искал во Франции, Бельгии, Швейцарии, а выбрал Австрию. Сказочный участок рядом с Венским лесом.

– Супер, – одобряет Павел, которому не терпится потянуть одеяло на себя. – А я с первых денег мечтал о вилле у моря. Тоже долго искал, от Адриатики до Атлантики, остановился на Испании, сто километров от Барселоны.

Вот так они и бродят по питейным заведениям, показывают фотки домов, интересуются подробностями. А этажей сколько? А земли? А почем? А как соседи?

– Соседи гады, – вдруг напрягается Петр. – Стучат на меня, «телеги» пишут.

Позади уже пять баров, в кровь проникла сыворотка правды, и старые товарищи меняют презентационный тон.

На сказочном месте Петру нужен был сказочный дом, пусть и за сказочные деньги. Но размашистому русскому объяснили, что тут не Рублевка: местные градостроительные законы жестко ограничивают высоту здания. И выходит максимум два этажа с потолками немногим выше, чем в хрущевских пятиэтажках. Зато вглубь копай хоть пять ярусов, только сперва проведи геологические изыскания. «Я что, из подземного бункера буду природой любоваться?» – надрывно произносит Петр.