Басмач лишь проводил взглядом долговязого Назара, потрусившего куда-то вдаль, оглянулся на лежащий ничком труп адахаровкого воина, и с силой захлопнул двери трансформаторной будки.

«Остановить и навалять по первое число, чтобы не грубил старшим и вообще дружил с головой? А оно вообще надо, кто они друг другу? Так, случайные попутчики. Но ведь подохнет же! Повернет за ближайший угол и сдохнет, гаденыш, предварительно нагадив со страху в штаны, – Басмач с силой саданул кулаком по гнилой жести будки. Он второй раз в жизни стоял и не знал, как ему поступить. – В чем-то возможно пацан и прав: боюсь, осторожничаю. Чего боюсь, смерти? Так никогда ее костлявую не страшился, кому суждено утопнуть, в огне не сгорит. Тогда, может, слишком долго гонялся за Айдахаром?»

Мысль о том, что процесс преследования Айдахара стал самоцелью, идеей фикс, заставила призадуматься еще крепче. Что он, Басмач, хочет в итоге? А хочет простого: найти и поквитаться. Есть же некто, кто посылает эти конвои смерти в степь, есть. Значит, именно его и следует найти. Найти и убить, но сделать это медленно, и с расстановкой. Этот гад должен прочувствовать на себе все то, что сотворил с другими. А Назар? Назар свой выбор сделал, тут их дороги расходятся.

От некоторого переосмысления целей и задач, Басмачу даже как-то полегчало, гора можно сказать с плеч свалилась. Возможно за год – а целый год это срок не малый, – цель как-то поистерлась, замылилась. Так бывает. Но теперь вновь обрела ясность. Да, и одному все же легче. Хотя… нет. Одному спокойнее, не легче.

Назар буквально летел к лагерю Айдахара, ведь наконец-то он сам, один, покончит с обидчиком сестры и спасет ее. Как спасет и как справится с целой оравой охраны? Этого он пока не знал. Да, и не важно как именно, сымпровизирует. В конце концов, цирковой он или нет?! Смог выжить в подземельях Академгородка, значит, сможет и это. «Война план покажет», – любимая присказка Шимуна подходила сейчас как никогда.

Оказавшись в прямой видимости перед конвоем, Назар сбавил прыти и, бочком протиснувшись между стеной ржавого ангара и кучей сваленных труб, спрятался за стопкой бетонных плит, поросших полынью. Он принялся наблюдать. Вблизи, на расстоянии каких-то полусотен метров, машина казалась просто гигантской стальной змеей.

Если все в мире после Напасти в основном было ржавым, в потеках, то здесь черные, будто вороненая чешуя, бока так и блестели на солнце. С самого высокого и длинного вагона иногда вырывались струи пара, и вообще, кроме злобы от него исходил шум. Назойливый гул, меняя тональность, становясь то ниже, то выше, он расходился волнами. От звука вибрировал сам воздух, и ныли все без исключения зубы. По крыше, бряцая не в такт оковкой сапог, прогуливались двое с автоматами. Оба то сходились в одной точке, то снова расходились в разные концы. А внизу, вокруг конвоя кипела работа.

Суетясь, как огненные муравьи, люди в черном бегом по одному, или группами копошились, занимаясь каждый чем-то своим. Широкая стена одного из вагонов была распахнута настежь, и туда постоянно что-то подносили, забрасывали, сгружали на руках и на тележках с носилками. Назару с его наблюдательного пункта за плитами было видно не всё, часть конвоя оставалась скрыта от глаз. Суматохой стоило воспользоваться, вдруг не заметят?

Протяжный рев ударил сверху, заставляя вжаться в камень и грязь. Назар, скрючившись между плитами и кучей труб, с трудом пересилил себя и посмотрел в небо. Огромная тварь, попеременно взмахивая то одной, то второй парой перепончатых крыльев, размерами никак не уступающая двум вагонам, вынырнула из-за полосатой трубы, подпиравшей небо, и снова заревела. Второй раз Назар не стал прятаться, закрывая голову и уши, а, невпопад перебирая руками и ногами, пополз в сторону, стараясь оказаться как можно дальше от конвоя.

Гулко ударили пулеметы. Крылатая тварь, уходя от огненного пунктира снарядов, метнулась в сторону, однако успев с протяжным «у-у-увва» выплюнуть из брюха зеленоватый комок. Плевок с сухим хрустом врезался в бетон, не долетев до бронированного бока вагона десятка метров. Земля вздыбилась, взломанная бетонная плита разлетелась крупными кусками. Каменная шрапнель дробно застучала по броне. Местами вороненая сталь шипела и оплывала в зеленоватых всполохах, кипящие капли стекали по покатому панцирю, оставляя неровные прорехи. Черные воины, попав под зеленые брызги, истошно вопя, плавились как жировые свечи. Но остальным айдахаровцам было не до убитых и раненых.

Назар бежал уже не таясь, и с ходу, рыбкой нырнул под грузовик на спущенных колесах, заросший бустылами. Волк заскочил следом, улегся под бок и, прижав уши, стал наблюдать за развернувшейся битвой. А посмотреть было на что, люди сражались с творением свихнувшейся природы. Выстрелив вверх струями белого пара, исполинская машина под грохот пулеметов и скрежет гусениц стронулась с места.

Назар со смесью страха и любопытства следил за полетом твари. Закладывая крен, стервятник летал кругами, ревел но не плевался. Видимо, как подумалось Назару, хотел попасть наверняка, а выстрелов в запасе не так уж и много. Расправив все четыре крыла, тварь зависла, что-то закопошилось у той на брюхе, в коротких щупальцах появилось зеленое и округлое.

Дробно загрохотало спаренное орудие – ду-ду-ду, выплевывая смесь черного дыма и красного пламени. Неведомый стрелок явно пристрелялся. Одно крыло подломилось, тварь, потеряв равновесие в воздухе, крутанулась, плюнула зеленым шаром куда-то вбок, а затем с ревом, полным боли, рухнула на плоскую крышу, туда, где Назар с Басмачом еще недавно наблюдали за конвоем. Но крыша не выдержала и еще живое чудовище провалилось внутрь строения. Конвой же тем временем набирал ход, с грохотом проламывая заборы и раскидывая ножом-отвалом кучи щебня и земли.

С трудом оправившись от удивления, ведь ничего более необычного Назар никогда не видел, работая локтями, выбрался из-под приютившего их с Бесом грузовика, бросился вдогонку. Конвой из-за размеров не мог развернуться на месте, потому, заложив широкую петлю, устремился куда-то в глубь переплетения цехов и строений, перемалывая сталью гусениц подвернувшиеся камни.

Назар побежал наперерез, петляя среди куч мусора, с хрустом пробираясь через бустыли, почти не разбирая дороги. Вовремя заприметив крышку колодца, едва успел ее перескочить, как тут же вынырнула проворная лапа-щупальце, успевшая лишь наподдать в спину, от чего Назар полетел кубарем, пропахав в жидкой грязи на пузе метров пять. Выплюнув набившуюся в рот жижу, с трудом поднялся, тяжело хватая ртом успевший согреться воздух. Булькающий кашель тут же скрутил нутро, выдирая легкие из грудной клетки. Сплюнув в лужу тягуче-зеленое, Назар побрел дальше. А конвой Айдахара тем временем, набрав скорость, уходил с территории завода по своим старым следам.

Назара вновь согнуло в приступе кашля. Упершись измазанными руками в колени, он с трудом приходил в себя; воздух, ставший шершавым, не желал проталкиваться в горло. На глазах от кашля выступили слезы, сил для бега просто не осталось. Назар тоскливо посмотрел вслед удаляющемуся – последнему – вагону. Перед глазами появилось лицо Майки, с веснушками, вокруг чуть вздернутого носа и припухлыми губами. Серые глаза, прикрывала, как всегда, непослушная пшеничного цвета прядь… Она всегда была красивой, в убежище на нее заглядывались многие.