«Не могу оставить все как есть, не могу! Дело закрывают, сдают в архив. Владимир Сергеевич уверен, так и должно было случиться, по-другому быть не могло. Он считает, что достойное наказание убийцы не понесли бы в любом случае…

Он заблуждается. Я знаю это потому, что никогда не смогу забыть выражения лиц тех, кто, спустив курок, заставил сердце Алины остановиться. Они желали ей смерти и были не просто удовлетворены результатом кровавой расправы, а любовались видом распростертой на земле жертвы. Они торжествовали свою победу, уверенные в своей безнаказанности, и оказались правы. Их не нашли, они надежно скрылись под масками доброжелательных приятелей.

Но что могу сделать я? Многое! Начиная с сегодняшнего дня я всерьез займусь тем, чтобы подлые убийцы не ушли от ответственности. И каждый свой шаг по дороге, ведущей к возмездию, я аккуратно запишу в дневник, который будет посвящен только разоблачению и наказанию негодяев».

Так на зеленой обложке толстой тетради появились две заглавные английские буквы NS. Выведенные твердой рукой, они стали для хозяина дневника не столько обозначением его имени, сколько символом избранного им пути, содержащим смысл задуманного.

ОН, НЕВОЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ НЕСПРАВЕДЛИВОЙ СМЕРТИ, НАКАЖЕТ СТРЕЛЯВШИХ во что бы то ни стало!

10.06

«Следователь считает, что целились не в Алину, а в мафиози или другого влиятельного человека. И хотя я думаю, что это не так, но кое-что, несомненно, можно извлечь из этого…

Отличная мысль — людей этого крутого субъекта можно использовать в качестве карающего меча, ведь сам я слишком слаб физически, чтобы выступить в роли палача, наносящего смертоносный удар. Умело подтасовав факты, я сумею внушить им, что мои враги на самом деле являются их врагами. Только бы там действительно была какая-нибудь большая шишка, только бы была!

Я помню абсолютно все подробности, мой мозг сохранил весь этот коротенький черно-белый «фильм«, я обежал глазами вокруг, кого я там видел? Ну, ищи, ищи… Не получается, ничего не выходит…

Надо подойти к этому с другого бока. Каким должен быть тот, кого я пытаюсь увидеть: большого, маленького роста, блондин, брюнет — чепуха, не то, совсем не то… Нос, подбородок, глаза… Эврика — это человек, наделенный большой властью, значит, от него должно исходить сознание собственного могущества, всегда оставляющее яркий отпечаток на лице. И еще что-то важное крутится в голове…

Выстрел. После выстрела как вели себя люди — они вздрогнули, но, как и я, не сразу догадались о происхождении звука. Этот же человек наверняка должен был сразу сообразить что к чему и испугаться, попытаться спрятаться. Он, естественно, должен был подумать, что покушаются на него, угрожают его жизни. Чуть не пропустил важную деталь: он не мог быть без телохранителей — верзилы, громилы, в общем, здоровенные мужики, они тоже должны были там быть. Чтобы попытаться его закрыть собой, быстренько увезти оттуда.

Ага, теперь я четко представляю, кого должен искать в «бардачке» своей реактивной памяти.

Нашел! Он, вне всякого сомнения. Да, он был близко к Алине, она практически закрыла его собой во время прыжка. Надо же, пуля действительно могла попасть в него. С ума можно сойти! Может, я ошибся, и стреляли в него? Впрочем, теперь не важно, такова была воля судьбы! Не воспользоваться таким удачным совпадением — верх глупости.

Да, этот важный господин сильно испугался, когда прогремел выстрел, и его люди помогли ему быстро смотаться оттуда. Меньше минуты, а машины уже и след простыл…

Итак, как он выглядит, мой невольный сообщник—тире—помощник, я знаю, практически у меня в голове его фотография. Что дальше… Скорее всего его подчиненные тоже ищут стрелявших, беспокоясь за безопасность шефа, ведь вероятна новая попытка убийства, еще одно покушение. И я помогу им. Но как? Нужен способ связи, просто так кто меня будет слушать, кто я такой!

Нет, слишком тороплюсь… Кто он, этот воротила, вот главный вопрос. Как мне это определить?.. Имя, фамилия, адрес, наконец. С кем я буду связываться?

Владимир Сергеевич, только он мне поможет. Нужна правдоподобная история. Сочиняй, умник, — взялся за гуж, не говори, что не дюж. Мудрствовать особенно не стоит, излишне накрученное всегда выглядит неправдоподобно.

Есть контакт. У предка скоро день рождения, сорок лет — дата. Он рассказывал мне о подруге детства, росли в одном дворе, дружили, были как родные. Потом потеряли друг друга из виду. Отец до сих пор сожалеет, что не может встретиться с ней, увидеть, какая она стала, побеседовать о прошлом и настоящем. У него сохранилась фотография, там ей пятнадцать или шестнадцать. Фамилия у нее, естественно, теперь может быть совсем другая. Возможно, она уже живет не в нашем городе — не имеет значения. Главное, чтобы Владимир Сергеевич помог освоить технологию поиска субъекта по фотографии, скорее всего придется войти в милицейский компьютерный банк данных, самому мне с этой задачей не справиться, но идея у меня хорошая — подарок отцу, сюрпризище. Сергеич должен одобрить.

Связь… Через компьютер рискованно, можно лишь раз — заинтриговать, заставить поверить. Мне будут нужны весомые доказательства вины этих негодяев. Где их взять? Еще один сложный вопрос.

В первом приближении план готов. Больше нет сил, спать».

11.06

«Да, он оказался фигурой и в официальном мире, и в мафиозной структуре. Вот уж никак не ожидал. Ему принадлежат многие аптеки города, в которых, как предполагают, отмываются грязные деньги, получаемые от продажи наркотиков. Мои дорогие снайперы промахнулись по-крупному, теперь им не отвертеться. Первая задача решена успешно. Можно переходить ко второй — к доказательству вины.

А ведь у них есть возможность выкарабкаться, вдруг им поверят, что они стреляли в Алину и никого другого убивать не хотели. Надо как-то подстраховаться — утопить их по уши, чтобы не выплыли случайно. Есть грубая поговорка, недавно где-то прочитал: «Дерьмо не тонет» — должно утонуть! Сам от себя не ожидал, я никогда подобным образом не изъяснялся, и дома у нас употреблять такие выражения тоже не принято… Что со мной? Да ладно — все это мелочи, дело житейское…»

12.06

«Не выходит из головы разговор с Мишкой. Никогда мы с ним на подобные темы не болтали, хоть и друзья. А тут разоткровенничались. Мне гибель Алины душу терзает, но и его тоже тайная печаль одолевает, давно заметил, но тактично не лез с расспросами.

Оказалось, была у него симпатия, он так и назвал — не любовь, а симпатия. Короче говоря, очень нравилась девчонка одна, веселая, умненькая, без лишних выкрутасов. Правда, семья у нее была не обычная, точнее, не вся семья, а братец — из крутых. Но девочка, по словам Мишки, совсем не похожа на «закрутевших» выпендрех: нос кверху никогда не задирала, взрослее, чем есть, казаться не старалась, держалась естественно и просто. Подружками ее были обычные девочки из обычных семей.

Что случилось, Мишка не знал, но однажды стал невольным свидетелем неприятной сцены: его знакомая подошла к высокому красивому парню, долго молча умоляющими глазами смотрела на него; парень, так и не сказав ни слова, отвернулся от нее, словно от пустого места, и ушел; щеки девочки зарделись, а на глазах выступили слезы. Мишка говорит, она не всхлипывала, как обычно бывает, когда девочки плачут.