В тот вечер, когда они последний раз встретили ее на проспекте, Рэм опять к ней вязался, датый был, а она опять отказала. Но не так решительно, как раньше, по крайней мере, так показалось Витке. Витка подумала, если не уберет Алинку с дороги, не видать ей Рэма как своих ушей. Рэм разозлился, что Алинка опять катнула его.

Витка все продумала до мелочей, она уже давно была готова к этому шагу. Оставалось лишь убедить Рэма, распалив его злость, используя задетое мужское самолюбие.

Как-то Рэм сказал Витке, что Алинку надо больше всех опасаться. Если та узнает, что они с Виткой наркотой приторговывают, то непременно сдаст их ментам — «правильная» чересчур.

Витка намотала на ус. И той роковой ночью наплела Рэму, что недавно говорила с Алинкой. Якобы Алинка заявила, что знает, чем они с Рэмом занимаются, и строго предупредила: если не прекратят, она их заложит. Пока Витке вроде бы удалось уговорить ее не ходить в ментовку, но надолго ли… Короче, убедила Витка Рэма, что необходимо принимать меры — иначе тюряги не избежать.

Однажды Витка случайно услышала чужой разговор о том, как в одном из канадских университетов два студента застрелили среди бела дня случайного прохожего. Их не нашли, потому что стреляли они из окна четвертого этажа учебного корпуса. Суета, большое скопление народа… никто их лиц не разглядел.

Витка знала: Рэм неплохой стрелок. Отец его был чемпионом города по стрельбе из пистолета, работал тренером при ДОСААФ. И хотя папаша давно бросил семью ради молоденькой спортсменки, Рэм все свободное время крутился в тире около отца. Причем отличные результаты показывал — отец им гордился. Но, когда два года назад папаша скоропостижно скончался, Рэм забросил стрельбу и начал пропадать в тренажерном зале.

Витка легко нашла удобное для убийства место — университетский городок подошел идеально. Накануне она назначила Алине встречу у восьмого корпуса, заявив, что срочно нуждается в ее помощи, и попросила девушку никому не говорить об этом…

«Все было разыграно как по нотам, комар носа не подточит. Менты ничего не смогли разнюхать…

Но какого рожна вмешался Медик?! Откуда ему стало все известно?! Ведь Алинка-то никто, никто… и родители ее никто — нищета, голь перекатная!

За что их так жестоко наказали? Они же не сделали ни одной ошибки, ни одной… Здесь что-то не так!.. Что-то не так!» — Витка даже не заметила, что давно начала рассуждать вслух, что ее едва слышное бормотание постепенно превратилось в крик.

Ей показалось — рядом кто-то всхлипывает, оглянулась — никого. Всхлипы усилились и переросли в рыдания. Наконец до Виты дошло, что именно она и была источником этих звуков…

Врачи попробовали успокоить пациентку, но безуспешно: эмоции захлестывали ее, внутри все протестовало, не желало мириться с нынешней действительностью. Витка впала в настоящее неистовство, силы ее утроились, и она послала в нокаут двух здоровенных санитаров. Тогда было принято единственно верное в подобных случаях решение: Виту отправили в психиатрическую больницу.

При виде зарешеченных окон этого лечебного заведения у Виты разыгрался новый, еще более тяжелый приступ агрессии, и она очутилась в палате для особо буйных, где и провела почти два месяца. За это время, несмотря на скудный рацион питания, Вита сильно пополнела, перейдя от сорок второго размера к шестидесятому. Она, естественно, ощутила, что здорово поправилась, но в палате не было зеркала, с врачом и санитаром она на эту тему не говорила, поэтому, насколько катастрофичными были изменения, реально себе не представляла.

Наконец настал долгожданный день выписки. Взяв сумку с вещами, радостная Вита спустилась в холл, там ее уже ждала старшая сестра. Казалось, злоключения закончены, она свободна, и это главное…

Ища глазами сестру, Вита споткнулась взглядом об огромное зеркало. Оттуда на нее в упор смотрела толстая, нет, безобразно жирная баба престарелого возраста с огромным, свисающим до колен животом, ножищами-столбами и мордой, сидящей на трехподбородочной шее. Между свинячьими, совсем заплывшими глазками красовался вывернутый полумесяцем нос. Это зрелище было ужасным само по себе, но ужаснее было то, что взор ее упал на ее собственное отражение — этой уродиной была она!

Витка зарычала и бросилась к зеркалу. Она остервенело принялась колотить по нему руками, посыпались осколки, некоторые из них впились Витке в кожу, но физическая боль не могла остановить Витку — внутри ее горела, пылала куда более сильная, всепоглощающая боль! Пока подоспели санитары, руки ее превратились в кровавое месиво, сплошь утыканное мелкими кусочками стекла…

Прошло еще долгих полгода, прежде чем ее снова решили отпустить. На этот раз в вестибюле ее ожидала мать-настоятельница местного монастыря. Если бы не животно-инстинктивная любовь к жизни, Витка бы, пожалуй, покончила с собой. Но она по сути своей была зверем, поэтому не могла сознательно лишить себя жизни, зато благодаря природной интуиции и сообразительности сумела приспособиться к новым обстоятельствам и нашла единственно верный путь.

Приблизительно в то же время мимо студгородка брел странноватый парень, на лице его играла дебиловатая улыбочка, взгляд рассеянно блуждал из стороны в сторону. Стоило ему открыть рот, как люди шарахались от него, настолько неприятно резал слух дребезжащий голос. Неприязнь порождало и то, что он был похож на желеобразную, аморфную массу, его рыхлое тело при каждом шаге начинало дрожать будто студень.

Некоторые прохожие явно сочувствовали богом обиженному, жалели инвалида, может быть, среди них были и те, кто когда-то от души восхищался Рэмом — символом «настоящей мужской красоты». Если бы им попытались объяснить сейчас, что минуту назад мимо них прошествовал, шаркая ногами и сгорбившись словно старик, их кумир, они бы не поверили, ответив, что более глупой шутки в жизни не слышали, и были бы правы. Откуда им знать, что реальные метаморфозы, предопределенные судьбой, пожалуй, подчас слишком фантастичны, чтобы быть правдой…

Медик выполнил данное мне обещание, и мы узнали все мельчайшие подробности о том, как расправились с Виткой и Рэмом. Конечно, Медику было ясно, что убийство девушки, по сути, не являлось покушением на жизнь его босса — просто удивительное совпадение, сыгравшее решающую роль в этой трагической истории.

Метрах в десяти от того, кто был когда-то Рэмом, рядом со мной стоял автор донесения NS. Ему-то было точно известно, кем был в прошлом идущий впереди получеловек, но смотрел он ему вслед без малейшего сочувствия или сожаления. Глаза тринадцатилетнего подростка были холодны, а выражение лица не по годам сурово. Глубоко, очень глубоко в тайнике его совсем не детской души мирно сосуществовали несовместимые на первый взгляд чувства: печаль и ярость. Мальчик, если так можно назвать ребенка, далеко опередившего по развитию некоторых взрослых, был удовлетворен — его заклятых врагов больше не существовало. Впрочем, то, что от них осталось, еще бродило по свету, но уже никто не мог пострадать от их рук… Когда-то они нагло заявили, что убить Алину было просто. Не так уж сложно оказалось уничтожить и их самих…