всего был парадным или праздничным. Уж слишком много красивостей, хотя общий строгий стиль и выдержан.

— Да ему лет двадцать, не меньше. — покрутив в руках китель пробормотал я.

— Прошу прощения, господин. Но распорядились принести именно эти вещи. — теперь уже по-настоящему смутившись сказала девушка.

— И какой же умник это сделал? — поинтересовался я.

— Сказали, что ее величество. Лично. — вполголоса сказала горничная, наклонив голову. — А меня прислали его величество.

— Ну да, кто бы сомневался. — буркнул я. Интересно только, зачем это Петр сделал. Чтобы проверить как я бросаюсь на женщин? Ну скажем честно, сейчас девушка выглядела куда эффектнее Мальвины в ее обычной одежде, но до Ангелины, когда та шла на соблазнение, серьезно не дотягивала. А может я просто уже на столько привязался к рыжей лисе что… люблю ее? Ладно. Главное, чтобы это не стало проблемой.

— Вы готовы, господин? — спросил распорядитель, после того как девушка, так и не подняв головы, выскочила наружу.

— Да. Ведите. — кивнул я, и последовал по уже знакомым коридорам за дворецким. Вот здесь я точно был, в этом зале произошел скоротечной бой с восставшими. Конечно, грязь и опалины вычистили, и даже некоторые выбоины из-под пуль замазали, но кое-где на камне еще виднелись следы от осколков. А ведь меня могли прямо тут прикончить, если бы я не отбросил гранату, и на этом бы все закончилось.

— За мной, господин. — повторил распорядитель, заметив, что я чуть под отстал. Тряхнув головой, я отбросил ненужные воспоминания и через несколько минут петлящий по коридорам мы подошли к двери, перед которой стояли живые статуи. Бойцы императорской гвардии, лишнее напоминание о статусе владельцев кабинета. Совершенно бесполезные в бою против того, кто может кинуть вызов Петру. При нашем приближении они вытянулись, встав по струнке, хотя, казалось, куда уж больше.

— Вам сюда, господин. Желаю вам всяческой удачи. — поклонился распорядитель, не доходя до двери несколько метров. Странное поведение, но вероятно в присутствии великих мира сего не могло быть иначе. Впрочем, я чувствовал себя вполне уверенно. Не смотря на то что дверь была толстой а стены словно предназначались для обороны от артиллерийского обстрела я видел двух людей внутри, которые спокойно сидели друг напротив друга.

— Вхожу. — предупредил я, постучав в двери и не дожидаясь разрешения входя внутрь. Как я и ожидал в креслах расположились Екатерина и Петр, двое Морозовых, не сумевших поделить власть и трон Романовых.

— Да, почти вылитый. — криво усмехнувшись сказал император. — Если до этого были какие-то сомнения, то теперь они развеяны.

— Он может быть просто похож. — поджав губы проговорила Екатерина. — Здравствуй еще раз, Александр. Проходи пожалуйста. Садись.

— Похож на отца? — спросил я, разместившись в единственном свободном кресле.

— Это спорный вопрос. — сказал Петр, чуть наклонив голову и разглядывая меня из-под идеально ровных бровей. — Для начала, не хочешь встать и представиться, как положено?

— Не хочу. — улыбнулся я. — Тем более что вопрос сложный и с подвохом. Сейчас я — княжич Александр Брониславович Суворов. Приемный сын благородного воина, что отдал за меня жизнь и взял клятву с брата уберечь меня даже ценой благополучия рода.

— Это и в самом деле благородно. Но лучше бы он доставил тебя ко мне. — проговорила Екатерина. — Но даже ответив на вопрос ты не сказал то что я должна была услышать. Чудеса в нашем мире случаются слишком редко и стоят слишком дорого. Уж мне ли не знать, ведь я перепробовала все…

— А потому мы вновь возвращаемся к вопросу — кто ты. — кивнул словам сестры Петр. — Прости уж, но в сказочное пробуждение спящего принца верится с большим трудом. Скорее мы склоняемся к очень сложному подлогу одного из потомков Александра Третьего. Возможно, великого князя Михаила Александровича.

— Не слишком ли сложно? — удивленно спросил я. — Впрочем зачем предположения, если есть генетические тесты? Уверен вы их уже провели. Уж родство матери и сына будет сто процентов доказано.

— Тесты можно подделать, в лабораторию поставить своих заинтересованных людей, тем более что теперь мы знаем, что члены Ордена Асклепия работали на наших врагов и заинтересованы в смуте. — ответил Петр. — Кроме того, мы вынуждены предусматривать вариант с искаженными, если они могут менять внешний вид, то что им помешает менять и собственную ДНК?

— Если вы выдернули меня с передовой, чтобы высказывать свои сомнения, то боюсь вас разочаровать, ваши величества, но мне и самому престол не очень нужен. Я прекрасно вижу на примере нынешнего государя, что даже удерживая его силой ничего хорошего из этого не получается. — заметил я.

— Ну хоть не дурак. — усмехнулась Екатерина, взглянув на нахмурившегося Петра. — Но ни твое поведение, ни знания, ни воспитание… ни что из этого не могут соответствовать титулу цесаревича. Я признала тебя сыном, во всеуслышанье. Это был секундный порыв слабости, но все же.

— Вы уж простите, ваши величества, но можно чуть более прямо и откровенно, чего вы от меня хотите? — проговорил я, окинув их усталым взглядом. — У нас всех сегодня был тяжелый день, а я только смыл кровь и еще не проверил друзей в госпитале.

— День и в самом деле выдался не простой. — подтвердила Екатерина. — И именно то безумие, которому я стала свидетельницей, заставило меня согласиться на этот разговор. Смотря на то, как ты командуешь, ведешь себя со своими людьми и постоянно лезешь на передовую я поняла, что в тебе слишком много от Суворовых.

— Твое поведение не достойно цесаревича. — легко согласился Петр. — Более того, оно опасно. Не только и не столько для тебя, сколько для всего государства Российского. Одно нечаянно сказанное слово может вызвать шквал критики или того хуже, рассматриваться как объявление войны, которую мы сейчас не потянем.

— Я вижу вы уже между собой договорились. — сказал я, взглянув на собеседников по очереди. — Только мне боитесь об этом сказать. Почему?

— Кто сказал, что мы боимся? — фыркнула Екатерина.

— Да, это мягко скажем преувеличение. — кивнул Петр. — А заодно и оскорбление, как раз такое, которого ты можешь не пережить и должен избегать всеми способами. Ты не готов, к тому, чтобы тебя объявили цесаревичем. А потому