– Ну, убить не убьет, я думаю, я справлюсь.

– Думает он.

– Давайте, как я сказал, иначе сами с ним говорите.

Гендель внимательно наблюдал за нашим разговором и, когда я добился своего, он спросил:

– Это твой офицер? – Не уверен, что коммуникатор правильно перевел слово «kopf», но на всякий случай ответил утвердительно. Коммуникатору нужно было еще больше времени в общении на немецком языке, чтобы сформировать успешную программу для занятий.

Петр достал рацию и поставил ее на стол все так же бережно, почти как ребенка.

– Спроси его: она шифрует сообщение в работе с Морзе?

Я спросил и получил ответ, который перевел. Гендель действительно решил помогать, правда, после того как счастливый Петр убежал со своей драгоценной станцией вон из тюремной землянки, он сказал:

– Вам все равно не победить, вы пещерные люди с затуманенными мозгами, вам не победить цивилизацию.

– Ты очень ошибаешься Гендель, и ошибаешься сразу по нескольким вопросам. Первый – вы обязательно проиграете эту войну, и победа будет 9 мая 1945 года, практически ровно через три года. Во-вторых, ты ошибаешься, что наш мозг затуманен сильнее, чем ваш. Немецкий народ будет каяться перед всем миром за содеянные преступления, и в-третьих, что ты считаешь нас варварами и себя цивилизацией, – я был доволен такой длинной и красивой, как мне казалось, фразой на немецком, хоть и выговаривал я ее не торопясь. Но Гендель, видимо, не оценил всей красоты, он посмотрел прямо пристально мне в глаза и произнес:

– Dummheit, – что коммуникатор перевел как «чушь собачья». Мне захотелось вдарить кулаком по этой немецкой наглой морде. Но, подумав, я понял, что переубеждать его сейчас в обратном – это нереальная задача. Это как доказать мне, что солнце вращается вокруг земли, я был уверен в обратном, хоть, по-хорошему, сам я этого никогда и не видел. Поэтому я повернулся и ушел. Феодосий распорядился покормить пленного, и мы пошли к складу, где подобрали немецкую форму и даже документы. Я перебрал несколько документов и остановился на одном из документов, который мне показался самым реалистичным.

Йежи Ковальский, город рождения – Краков. Я подумал, что если придется говорить с немцами, то мой акцент будет больше всего похож на польский, но очень надеялся, что поляков не так много на стороне немецкой армии и что мне повезет. Звание обер-лейтенанта вермахта. Кладовщик нашел форму лейтенанта, а Петру – форму рядового.

Вот все-таки что умели немцы, так это шить форму, в партизанском отряде было очень много немецкой формы, и партизаны очень часто ей пользовались, потому что это было хорошей маскировкой, ну и потому что она была удобной. Хоть, как мне сказал Петр, она очень холодная.

– Зимой в ней дуба дашь в лесу. Немцы кутаются тоже во все, что могут, не рассчитали они на нашу зиму, может, к следующей подготовятся лучше, а этой много померзло их, очень много. По-моему, больше, чем от пуль погибло. А так форма у них очень удобная, много кармашков, то что надо.

И я был с ним согласен, даже сапоги хромовые, которые кладовщик держал для «особого случая», были просто удивительно удобными и мягкими сапогами, в которых не нужны были портянки, а можно было обойтись носками.

– А откуда столько формы? – спросил я кладовщика, имени которого не знал.

– Меня Яша зовут. Формы у нас много, через одну машину, которую мы берем, это обязательно машины с формой. Вот и натаскали тряпок полный склад. Немцы очень много в прачечную отправляют, вот и потому и ходит. У нас есть практически на любое звание и любой размер форма, – Яша был истинным евреем, и нахождение его в партизанском отряде было вполне понятным. С его акцентом и носом он бы среди немцев не прожил бы и одного дня. Но тщедушный вид и слабые руки делали из него не очень хорошего воина, и потому он занимал должность «зам по тылу». Или кладовщик.

– Спасибо тебе, Яша, подобрал все, что нужно.

– О, у меня для вас еще есть дополнение, скажите мне: вы курите?

– Нет.

– Как жаль, я бы вам еще немецкий портсигар был выдал.

– Так Петру выдайте.

– Не положено рядовому портсигара, а вот господину офицеру очень даже положен.

Глава 5. Дуэль

К полудню в лагере сильно обезлюдело, отряды уходили один за другим, уходили молча и тихо. Без слов уходили. Может, вернутся, может, не вернутся, но никто не прощался. В лагере остались только тыловые, кто отвечал за лагерь. И отряд, с которым я пришел вчера из плена, им Феодосий дал сутки отдыху. И завтра они уже должны были также пойти в новый поход. Я же решил не отдыхать и пойти с Петром на речку, откуда осуществить передачу.

– Мы передавать будем по открытой волне и по всему диапазону, чтобы наши услышали и поняли, кто и что передает. Первая передача короткая, просто что мы отряд такой-то, находимся там-то, готовы действовать, ждем указаний. И время приема. В общем, минут в пять уложусь, а вот когда уже получим обратную связь и канал выделят, тогда уже будет дольше.

В общем, на сегодня наше задание было дойти до речки, разведать, есть ли плот или лодка, и передать первый раз передачу.

Мы шли по весеннему лесу, весна в этом году была поздняя, холодная. Но солнышко при этом пекло нещадно. Я, глядя на солнышко, невольно поежившись, сказал:

– Эх, скорей бы тепло. – На мое высказывание Петр аж сморщился.

– Да ну это тепло, пусть лучше холодно будет, особенно по ночам.

– Почему? – сильно удивился я

– Комары, блин, ты не жил в лесу?

– Когда бы я жил в лесу? Я городской!

– Вот и я городской, и потому тебе говорю: холод гораздо лучше. Еще пару дней – и ты поймешь, что такое ад. Я в прошлом году просто умирал. Деревенским проще, их, похоже, или не кусают, или они уже не чувствуют, а я в отряд в августе попал, и реально хуже нет напасти. Я чем только не мазался и так радовался, что осень холодная была. Вот еще солнышко попечет, и проснутся твари эти фашистские, я их хуже немцев ненавижу. Немцев-то мы выгоним, а от этих тварей не избавиться никак.

Да, про этих тварей я как-то не подумал. Вспомнил, как ходил с ребятами на ночную рыбалку на Днепре и как мы чуть ли не в костер залезали от этих созданий. И как не спали всю ночь