Я перезвонил Анджеле.

— Вы уже на шестом?

— Да. Но ничего еще не началось. Кстати, о чем будут трепаться? Я не хочу спрашивать об этом телевизионщиков, чтобы они не посчитали меня за дуру.

— Ну и правильно. Не спрашивайте. А трепаться будут о вчерашнем ночном рейде сил правопорядка на базу наркоторговцев в Родиа-Гарденс.

— Всего-то?

— Только не надо поспешных выводов. Дело может оказаться куда интереснее, чем вы думаете. Возможно, в определенной степени это реакция на убийство, о котором я вам вчера рассказывал. Мертвая женщина в багажнике, изнасилованная и убитая, причем, очень может быть, именно в этом квартале. Помните?

— Ох! Помню-помню…

— Анджела! Это так или иначе связано с делом, над которым я сейчас работаю. Хочу написать об этом историю и попытаться продать ее Прендо, поскольку под этим соусом можно протолкнуть и остальной материал.

— О'кей. Возможно, мы сможем работать в паре? Я лично попытаюсь извлечь максимум из того, что услышу здесь.

Я хранил молчание, но не слишком долго. Деликатность деликатностью, но и решительность не помешает.

— Нет. Я сам приеду на эту конференцию. Если она начнется до моего появления, запишите все самое важное. А потом отдайте свои заметки Прендо, чтобы он разместил их на веб-странице. Но остальное я напишу сам, поскольку это часть задуманного мной большого репортажа.

— Хорошо, Джек, — ответила она без малейших колебаний. — Вы не думайте — я не собираюсь перебегать вам дорогу. Это, что называется, ваше дитя, и вам его растить и лелеять. Но если понадобится моя помощь — только скажите.

Похоже, в попытке застолбить свой участок я малость перестарался. Мне стало стыдно, что я повел себя с девушкой как самый последний эгоист.

— Благодарю, Анджела. Позже мы все обсудим и решим, как быть. Ну а пока я скажу Прендо, чтобы включил нас с вами в сегодняшний план и оставил побольше места.

Паркер-центр доживал последние месяцы. Давшее трещину, постепенно разрушавшееся здание являлось командным и оперативным центром полиции Лос-Анджелеса на протяжении пятидесяти лет, причем последние десять официально считалось устаревшим и не приспособленным для своей деятельности. Тем не менее оно хорошо послужило городу, пережив несколько землетрясений, пару широкомасштабных бунтов и бесчисленное количество всевозможных гражданских протестных акций, демонстраций и преступлений. Это не говоря уже о том, что за годы его существования в нем состоялись тысячи всевозможных пресс-конференций вроде той, что я собирался посетить. Однако необходимо признать, что как оперативный центр и штаб-квартира здание давно не справлялось со своими функциями. В нем просто не хватало места для многочисленных отделов и подразделений полицейского управления Лос-Анджелеса, а канализационная система, равно как система обогрева и кондиционирования воздуха пришли в почти полную негодность. Здесь, кроме того, совершенно не осталось места для административных офисов, камер для задержанных и подозреваемых, а парковочные площадки постоянно работали в чрезвычайном режиме. Полы на этажах потрескались, линолеум отошел от основы, а краска на стенах местами вспучилась и облупилась. Но хуже всего было то, что здание, прошедшее сквозь ряд серьезных природных катаклизмов, не соответствовало более нормам в плане прочности и у инженеров имелись большие сомнения, что оно выдержит еще одно землетрясение. Поговаривали — то ли в шутку, то ли всерьез, — что лос-анджелесские детективы предпочитают работать на улице и как можно реже показываться в здании, чтобы не оказаться засыпанными в нем в случае следующего «большого толчка».

Оставались буквально недели до окончания строительства и открытия нового огромного полицейского центра на Спринг-стрит, в двух шагах от комплекса «Лос-Анджелес таймс». Не приходилось сомневаться, что новый центр станет последним словом в плане технологий, планировки и комфорта, не говоря уже о самом современном оборудовании, установленном в новых просторных офисах, и прослужит городу и департаменту верой и правдой следующие пятьдесят лет. Но я знал, что, когда настанет время переезда, меня в здании «Лос-Анджелес таймс» уже не будет, а мое место в отделе криминальных новостей займет красивая девушка, которая и будет посещать новый центр. Поднимаясь на скрежетавшем лифте на шестой этаж, я вдруг подумал, что это правильно, и я, уйдя из газеты, буду скучать по Паркер-центру по той именно причине, что сам такой же битый жизнью и старомодный.

Пресс-конференция была в полном разгаре, когда я вошел в большой актовый зал, находившийся рядом с офисом шефа полиции. Проскользнув мимо стоявшего в дверях офицера в форме и выхватив у него из рук несколько отпечатанных на принтере страничек с тезисами доклада, я поднырнул под устремленными на подиум объективами кинокамер — вынужденная вежливость, надо признать, — добрался до рядов стульев и опустился на свободное место. Интересно, что я посещал этот зал еще тогда, когда стульев здесь не было и в помине и посетители располагались в нем, стоя на своих двоих.

В связи с тем, что темой сегодняшней пресс-конференции стал рейд подразделения по борьбе с наркотиками, зал был забит до отказа. Аудитория выглядела очень внушительно. Я выделил из толпы взглядом представителей пяти из девяти местных телевизионных каналов, двух репортеров с радио и целую кучу репортеров из печатных средств массовой информации. Потом заметил Анджелу. Она сидела во втором ряду, держа лэптоп на коленях, и что-то печатала. Я предположил, что она в режиме онлайн и передает информацию о пресс-конференции на нашу веб-страницу прямо с места. Без сомнения, ее с полным на то правом можно было бы назвать сверхсовременной «электронной» девицей.

Я прочитал распечатку, чтобы побыстрее вникнуть в суть дела. Она представляла собой один длинный абзац — в сущности, перечисление фактов, которые шеф полиции и его заместитель по наркотикам хотели довести до сведения собравшихся.

«После убийства Дениз Бэббит, как предположительно имело место в жилом квартале Родиа-Гарденс, Южное бюро по борьбе с наркотиками при полицейском управлении Лос-Анджелеса производило в течение недели разведку указанного квартала в тех местах, где отмечалась повышенная активность торговцев наркотиками, после чего провело в квартале в предутренние часы полицейский рейд, в результате которого захвачено шестнадцать подозреваемых в торговле наркотическими веществами. Среди арестованных одиннадцать взрослых членов местной банды и пять несовершеннолетних. Во время рейда в двенадцати различных апартаментах квартала обнаружено и конфисковано значительное количество героина, крэка, кокаина и метамфетамина. В дополнение к вышесказанному полиция Санта-Моники и следственная группа окружной прокуратуры, заручившись тремя ордерами на обыск, провели оперативные действия в плане продолжения расследования дела об убийстве Бэббит и обнаружения дополнительных свидетельств против шестнадцатилетнего подозреваемого в убийстве, а также его возможных сообщников».

Просмотрев за годы работы тысячи пресс-релизов, я отлично умел читать их между строк. Так, упомянутое в бумаге «значительное количество» не имело конкретного цифрового выражения. Это означало, что объемы конфискованных наркотиков смехотворно малы. Равным образом, сведения об «оперативных действиях», предпринятых для обнаружения «дополнительных свидетельств против шестнадцатилетнего подозреваемого в убийстве», не сопровождались в пресс-релизе указанием на некий положительный результат, из чего следовало, что таковые свидетельства вряд ли получены. В противном случае результат превозносился бы до небес и сопровождался комментарием на предмет того, что благодаря обнаружению новых улик дело об убийстве получило окончательное разрешение.