После революции 1917 года отношения казаков и новой коммунистической власти, мягко говоря, не сложились, и дело здесь, возможно, состояло не в какой-то особой ненависти к рыцарям степей со стороны большевиков. Увы, но в новом, индустриальном, обществе казачье сословие, во всяком случае в том виде, в каком оно пребывало до 1917 года, не находило себе места.

Здесь необходимо учитывать еще и следующее обстоятельство. Обычно большевики в своей идеологической работе представляли казачество в виде реакционного слоя и оплота монархизма, совершенно не желая принимать во внимание, что русские императоры хотя и провозглашали его оплотом, тем не менее относились к нему с определенным недоверием. Дело в том, что казачество сохраняет в себе традиции, которым сотни, а возможно, даже тысячи лет, и одной из таких традиций является идея демократического самоуправления.

Арийские военные организации (орды) и общины арийских кочевых народов, а, впрочем, и не только кочевых, обычно управлялись кругом, т. е. советом избранных собранием воинов. Военным вождем у казаков являлся выборный атаман, власть которого была далеко не беспредельной. В мирное время атаманы являлись начальниками территориально-войсковых округов, а в военное – командирами подразделений, набранных из этих округов. У моголов была та же система мобилизационно-войскового устройства. Эта система идет от тохар, от тохар идет и десятичное войсковое деление (тохарское A tmam, тохарское В tumane – «десять тысяч», «десятитысячный отряд», русское тьма). Позднее эта военная структура присутствовала у гуннов и от них унаследована тюрками (древнетюркское tumen), a затем от тюрков – моголами[99]. Здесь стоит напомнить, что тюрками в Средние века называли кочевников Центральной Азии. Далеко не все они говорили на тюрки.

Короче говоря, пусть автора извинят либеральные философы и наши так называемые демократы, но он будет утверждать, что залогом успешного функционирования всякой истинной демократии являются именно традиции, переданные человеку поколениями предков. Без подобных традиций все разговоры о демократии есть пустая болтовня, призванная прикрывать безответственность, воровство и головотяпство. Если же каждые семьдесят лет устраивать в стране революции, то никаких традиций, кроме традиций деспотизма, не возникнет.

Российские императоры не усматривали в казачестве какую-либо опору трона, а подозревали в нем малоуправляемое центральными властями самоорганизующееся общество, каковое им, собственно говоря, не было особенно по нраву. Не по нраву подобное общество оказалось и большевикам, которые с успехом продолжили традиции русского самодержавия, причем иногда в самом свирепом виде. Да и что они могли предложить иного?

Как автор упомянул в самом начале данной главы, последней войной, в которой участвовала Орда, стала Великая Отечественная война. В 1936 г. казачество было признано «советским», а Постановлением ЦИК СССР от 20 апреля 1936 г. с него были сняты ограничения по службе в РККА. В годы Великой Отечественной войны 7 кавкорпусов и 17 кавдивизий получили звания гвардейских.

На этом военную историю казачества (Орды) можно закончить.

Есть ли у него будущее?

На этот вопрос ответить очень сложно. В России уже существует каста профессиональных военных с вековыми традициями, она называется офицерство. Она, эта каста, не была инкорпорирована в государство со стороны, в отличие от казачества, поскольку всякое офицерство является продуктом развития национального государства и его становым хребтом.

Безусловно, было бы весьма желательно сохранение казачества и его развитие как общности со славными военными традициями и историей, определенной системой воспитания и подготовки молодежи. Военные задачи, которые ранее стояли перед казачеством, ныне решаются армией и флотом, но кто, собственно говоря, знает, что может ожидать нас завтра?

Сейчас мы попробуем ответить на вопрос, поставленный в конце первой главы. Каким образом произошел поворот стрелки российского культурного компаса с Востока на Запад, что послужило причиной этого поворота?

Для того чтобы ответить на данный вопрос, нам необходимо обратиться к вещам достаточно скучным и приземленным, но весьма доходным, к тому же самым непосредственным образом связанным с политикой. Если же речь зашла о последней, то стоит вспомнить следующее очень важное обстоятельство. Одним из основополагающих факторов, влияющих на политику государств является торговля. Почему?

В древнейшие времена люди вели дикий образ жизни, занимались охотой и собирательством. Все, что им требовалось, они изготавливали на месте и в какой-то торговле, т. е. в обмене товара на товар, практически не нуждались. Появление торговли, а торговля в человеческом обществе появилась не так уж и давно, оказалось связано с разделением труда[100]. Для обеспечения безопасности транзитных операций, т. е. охраны торговых караванов, понадобилась организованная военная сила, и эта сила появилась в виде военных корпораций. Военная сила другого рода выросла из потребностей племени в организации суда и внешней защиты. Эта сила стремилась контролировать территорию племени. Поскольку торговые пути проходили по племенным территориям и на этих же территориях устраивался торг, то военные силы как корпораций, так и племенной обороны обнаружили тенденцию к объединению в одно целое, и имя этому целому – государство.

Зададимся простым вопросом. Каким образом всякая государственная власть получает средства на осуществление своей деятельности? Ответ на данный вопрос общеизвестен, важнейшим источником государственных доходов является налогообложение хозяйствующих субъектов, в частности производителей товаров и услуг. Однако здесь следует отметить один важный нюанс. Известно, что само производство какого-либо продукта еще не приносит производителю доход. Доход он получает по результатам реализации товара. Вот именно этот сегмент хозяйственной деятельности (акт купли-продажи) и стремится контролировать государственная организация, поскольку абсолютно всякий товар проходит через один, а то и через ряд актов купли-продажи. Торговец берет деньги с покупателя, а государство частично изымает их у торговца, таким образом, последний выступает в роли экономического агента государства, т. е. той организации, которая имеет официальную монополию на физическое насилие в пределах контролируемой им территории.