— Non, не для тебя. У тебя ноги как водосточные трубы.

— Вовсе нет.

— Это был комплимент! Ты рождена для крыш. К тому же шагнуть можно шире, чем кажется.

— Я просто не знаю, получится ли у меня.

— Ты сказала, что обожаешь высоту.

— Так и есть! — «Да как он смеет», — думала Софи. — Мы много километров пробежали! Я вся в копоти и крови, но ни разу даже не остановилась.

— И что? Это не считается, если ты не дойдешь до конца.

Маттео положил руку ей на плечо.

Софи отшатнулась.

— Не смей меня толкать!

Маттео был непредсказуем. Софи вдруг поняла, что крыши плохо сочетаются с непредсказуемыми людьми.

— И не собирался! — прошипел он. — Говори тише.

— Прости. Прости меня. — Софи снова посмотрела вниз. — Ладно. Скажи мне, что делать. Но я не обещаю, что все сделаю.

— Так. Сначала закрой глаза, — сказал Маттео.

— Маттео, мы на крыше.

— Закрой глаза. Если оставишь их открытыми, посмотришь вниз, а если посмотришь вниз, упадешь.

— Ой. — Софи закрыла глаза.

— Я подведу тебя к краю. Глаза закрыты?

— Да. — На самом деле Софи подсматривала из-под опущенных ресниц и видела, как ее босые ноги приближаются к краю.

— Вот и нет. Закрой их полностью. Обещаю, так будет проще. Et maintenant[21] — я возьму тебя за подол рубашки, чтобы ты не упала, и ты шагнешь вперед.

— Далеко шагать?

— Примерно на длину свиньи.

На длину свиньи, подумала Софи. Ну все, она погибнет, потому что ни разу в жизни не посмотрела на свинью должным образом.

— Все будет в порядке. Не бойся. — Маттео говорил непривычно серьезно. — И не открывай глаза.

Софи выставила вперед одну ногу.

— Глаза закрыты, — сказала она, и на этот раз не обманула.

Цепляясь за руку Маттео, она пыталась нащупать соседнюю крышу. Она водила ногой из стороны в сторону, но ничего не чувствовала. В конце концов Софи поставила ногу обратно и отошла от края.

— Это шире свиньи, Маттео!

— Но ведь не длиннее! Свиньи довольно длинные. Встряхни ногу. Я тебя держу. Попробуй еще. Дальше! Да!

Софи чуть не села на шпагат, когда наконец ощутила под ногой соседнюю крышу.

— Что теперь?

Она старалась не выдавать своей паники, но ее вес оказался где-то в районе коленей, слишком далеко, чтобы перенести его назад, и Софи подозревала, что в любую секунду она может провалиться в пустоту. А если кто-то проходил по узкому переулку внизу, им не составляло труда разглядеть панталоны под ее ночной рубашкой. Именно поэтому всем и стоит носить брюки, подумала Софи. Именно поэтому.

— Теперь отпусти мою руку, — велел Маттео. — И…

— Что? Нет! Не вздумай…

— Только на секунду. — Маттео уже отнял руку. — Я перешагну… — Послышался тихий шаг: даже белка произвела бы больше шума. — И ты снова дашь мне руку.

Софи протянула ему руку и покраснела. Рука была скользкой от пота.

— И я втяну тебя на крышу.

Он потянул ее на удивление сильно, и Софи — ее плечи, руки, колени, всё вместе — перелетела через пропасть.

— А теперь вставай, — сказал Маттео. — И вытри руки. — Он улыбнулся. — Тебе бы ими цветы поливать. Пойдем. Мы почти пришли.

— Ты ведь сказал, что это последний промежуток! Ты сказал, мы на месте!

— Oui. Я солгал.

Маттео поправил мешок на спине и поманил Софи за собой.

— Когда выглянет луна, ты увидишь, — сказал он, махнул рукой вперед и выпятил грудь. — Вон там — вон на той крыше — я и живу.

— Она очень милая, — вежливо сказала Софи. Глаза у нее были закрыты, но она знала, что именно так полагается отвечать, когда люди показывают тебе свой дом.

— Очень милая? И все?

— Прости. — Софи перевела дух, набралась смелости и открыла глаза. А затем открыла их снова, уже шире. — Ты там живешь?

Здание было прекрасно. Той же головокружительной высоты, что и то, на котором они сидели, но построенное из песчаника. В лунном свете оно светилось желтым. Нишы в стенах были украшены статуями женщин и воинов. Казалось, внутри должны висеть роскошные люстры и работать мужчины, облеченные властью. Наверху, на блестящем серебристом флагштоке, висел французский флаг.

— Это суд, — сказал Маттео. — Самое важное здание Парижа.

— Ты прямо как агент по продаже недвижимости.

— Но это правда! — рассердился Маттео. — Это самое красивое здание в Европе. Так говорится в путеводителях.

— И как мы туда попадем?

Просвет между зданием, на котором они сидели, и домом Маттео был слишком велик. До такой высоты не могло дотянуться ни одно дерево.

— Будь я один, я обошел бы здание, вскарабкался бы на дуб, а затем полез по водосточной трубе. — Маттео снял со спины мешок. — Но перепрыгнуть с дерева на трубу не так просто. Смотри. — Он закатал рукав и показал ей шрам, идущий от запястья до локтя. — Тут нужна болезненная практика. — Он открыл мешок. — Поэтому я принес вот это.

— Веревку? — Софи взглянула на толстый моток у Маттео в руке. Веревка была длинная, а нести ее тяжело. Должно быть, Маттео был гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. — Зачем на конце крючок?

— Сейчас увидишь.

— Мы что, полезем по веревке? Ты для этого ее взял?

Софи старалась не выдавать свой страх. Должно быть, угрюмо подумала она, Маттео родился с удвоенной порцией храбрости.

— Я же сказал, увидишь.

Маттео подошел к краю здания и зацепился пальцами за край. Внутри Софи все протестовало, но он казался спокоен, словно стоял на краю тротуара.

— Отойди, — велел он.

Раскрутив веревку над головой, он плюнул с крыши и швырнул конец с крюком вперед. Крюк пролетел по дуге и зацепился за крепление водосточной трубы на соседнем здании.

Маттео потянул за веревку. Казалось, он прислушивается к своим ощущениям точно так же, как Чарльз прислушивался к музыке.

— Порядок, — сказал он.

Натянув веревку, он зацепил другой конец за вбитый в стену гвоздь, завязал его узлом и на удачу поплевал на узел.

— Теперь пойдем.

Софи пораженно уставилась на него.