Заболоченный лес, хруст веток под ногами.

Мы вышли к небольшой балке, по дну которой бежал мутный ручей. Две вытоптанные дорожки разбегались в разные стороны. Следователь по особо важным делам велел помощнику идти налево, сам же взял меня под локоть и увел к правой тропинке, в лесную чащу.

КУЧЕРА (доверительно). Пане Родион, ваши методы расследования преступлений впечатляют. Но некоторые моменты, признаться, ставят меня в тупик. Вот, к примеру, Томаш обмолвился сегодня, что на Анненской улице вы расспрашивали людей о скисшем молоке. Зачем?

МАРМЕЛАДОВ (холодно). Любопытно, пане Доминик? Что ж, извольте. Если помните, убийца трижды ударил Мартину головой о решетку сточной канавы. Потом отбросил мертвое тело под телегу. Кровь струилась вниз по подземному желобу, смешиваясь с кислым молоком. Красная полоса и белая полоса, как на флаге Богемии… Их могло бы смыть дождем, но злодей, суетливо убегая в темноте, сбросил с телеги кусок старого брезента, потому эта страшная картина и сохранилась до утра. Позднее телегу передвинули прямо на решетку, прикрытую брезентом. А когда приехал я, телегу сдвинули на прежнее место, я заглянул в сточную канаву и увидел… (достает из кармана платок, разворачивает) вот эту пуговицу. Она влипла в молочную жижу. Убийца зацепился рукавом за решетку и не заметил, что пуговица оторвалась.

КУЧЕРА (строго). Вы утаили важную улику? Да я вас… Под суд отдам.

МАРМЕЛАДОВ (все так же холодно). Это успеется. Вы приглядитесь, что это за пуговица и тогда поймете, почему я скрыл улику.

КУЧЕРА (разглядывая пуговицу). Обычная латунная пуговка, на высокой ножке. Такие пришивают на пальто или мундир… (присматривается) А что на ней выбито? Поднимите фонарь повыше, пане Родион. Мои глаза уже не столь хороши… Постойте-ка, да это же орел! Герб Габсбургов… Выходит, пуговица эта…

МАРМЕЛАДОВ (обвиняющим тоном). Пуговица эта с мундира полицейского.

КУЧЕРА (ошарашенно). Не может быть! Нет-нет, я не верю! (раздраженно) Подумаешь, пуговица в канаве! Она там могла пролежать неделю. Отчего вы решили, что это именно убийца обронил?!

МАРМЕЛАДОВ (холодно). Вот поэтому я и спрашивал соседей, когда в последний раз выливали скисшее молоко. Трое подтвердили, что пане Ктибор, у которого лавка напротив мясной, выплеснул остатки нераспроданного молока из бидонов на закате, за несколько часов до убийства. Стало быть, пуговица не могла закатиться туда накануне днем или еще раньше.

КУЧЕРА (задумчиво). Но это означает… (радостно) Пф-ф-ф! Загадки-то никакой и нет. Проще, чем пену с пива сдуть. Помните, у Томаша не хватало пуговицы на рукаве? Я его вчера распекал за это. Сегодня с утра смотрю – пришил накрепко. Так вот, когда мой помощник осматривал место гибели Мартинки, он пуговицу и обронил. К убийце эта безделица не имеет никакого отношения. Никто из пражских полицейских на такую жестокость не способен.

МАРМЕЛАДОВ (ледяным тоном). Пане Доминик, взгляните на пуговицу еще раз.

КУЧЕРА (испуганно). Зачем еще раз? Чего я там не видел?

МАРМЕЛАДОВ (жестко). Смотрите внимательно! Видите? Одна половина темнее другой. Это кровь Мартины, которая пролилась в ту страшную ночь. Кровь текла поверх пуговицы, и это не оставляет сомнений в том, кто убил девочку.

КУЧЕРА (растерянно). Бред… Это невозможно. Пане Родион, но ведь пуговицы у полицейских стандартные. Как можно вычислить, кому именно эта принадлежит? Пусть другой полицейский, я пойму… Но чтобы Томаш… Нет, я не верю вам! Томаш все время подле меня находится. К тому же он тюфяк и умишком не вышел. Станет ли деревенский паренек в Големы метить?!

МАРМЕЛАДОВ (с ноткой язвительности). Голем – безмозглое создание, которое выполняет волю хозяина. На мой взгляд, ваш помощник идеально подходит под это определение.

КУЧЕРА (возмущенно). Нет, нет, я вам не верю!

МАРМЕЛАДОВ (снова холодно). Это не вопрос веры, пане Доминик. Это легко доказать.

КУЧЕРА (с вызовом). Докажите! Объясните мне, зачем бы вдруг Томаш убил сестер Бржезовых, да еще и снасильничал (обескураженно) В голове не укладывается.

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Почему же – вдруг? Это был долгий и извилистый путь. Предположу, что началось все с идеи построить в Голешовице железнодорожную станцию.

КУЧЕРА (злобно). Вы издеваетесь? При чем тут станция?

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Терпение, пане Доминик. Вы же сами просили объяснить… За отправную точку я бы взял именно прокладку железной дороги. Пять лет назад в тихую и размеренную крестьянскую жизнь ворвался неумолимый прогресс. Ватага строителей разбила палаточный лагерь на лугу, днем они прокладывали рельсы, а по вечерам развлекались, как умели. Вы же представляете, что творится в подобных лагерях? Карты, выпивка рекой, развратницы всех мастей. Этой разгульной жизни сполна вкусил деревенский подросток, который нанялся за мелкую монету пропитывать шпалы дегтем, чтобы не сгнили от ваших вечных дождей. Через год станцию построили, рельсы потянулись на запад, палаточный городок свернули, строители уехали. Мальчишку с собой не позвали. Зачем он нужен, если на новом месте проще нанять другого, за ту же мелочь. Томаш остался без работы и, что гораздо важнее, без веселья. Жить по-старому он не хотел, а по-новому не получалось. Подался в Прагу, но и здесь ждали сплошные разочарования. Гордые городские красавицы от деревенского простака брезгливо отворачивались, а в бордель без денег не сунешься. Стало быть, надо заработать. Но для подмастерья он был уже слишком взрослым, для клерка в конторе – недостаточно умным. Юнец из Голешовице поступил на службу в полицию, хотя это и не сулило больших денег, но зато мундир выдали, а блеск пуговиц с гербами привлекает внимание барышень.

КУЧЕРА (раздраженно). И тут проклятые пуговицы приплели!

МАРМЕЛАДОВ (не слушая). Начальство не особо раздумывало, куда определить парня. С вами трудно сработаться, наверняка, никто не желал служить мальчиком на побегушках у деспотичного следователя, вот новичка и сунули в самое пекло.

КУЧЕРА (в гневе). С чего вы взяли, что я деспот?

МАРМЕЛАДОВ (спокойно). Два дня наблюдаю за вами и уже сбился со счета, сколько раз вы унижали Томаша. Не думаю, что это случайность. Вы с первого дня не даете ему продохнуть. Одергиваете, критикуете каждое слово, запрещаете думать, вообще все запрещаете. Глумитесь над его родной деревней… Словом, поступаете как Австро-Венгерская империя с чешским народом.

КУЧЕРА (брызжа слюной). Вранье! Да, я хотел выбить из Томаша деревенскую дурь, перековать его, закалить характер, воспитать в нем бунтарский дух, которым во все века славилась Прага.

МАРМЕЛАДОВ (качая головой). А ему не нужна ваша славная Прага. Томаш подался в город за пьянками и развлечениями, мундир надел ради статуса и власти, но в итоге не получил ничего. Вместо этого вы ежедневно плющили его на наковальне своего высокомерия. За три года Томаш устал сгибаться под гнетом, захотел вырваться из-под власти тирана. А для этого есть только два пути: либо дать вам отпор – на что у него не хватило бунтарского духа, – либо в свою очередь тиранить кого-нибудь исподтишка. Заметили, с каким остервенением ваш помощник набрасывается на арестантов? Старается ущипнуть побольнее или отвесить тумаков. Этого хватило, но ненадолго. Томаш захотел подчинить своей власти неприступную красавицу, которую однажды встретил на берегу Влтавы. Эльжбету. Взял девушку силой, но та пригрозила рассказать обо всем полиции. Скорее всего, не какому-то безликому полицейскому, она грозилась пойти к вам, пане Доминик. Персональному мучителю Томаша. Он запаниковал и, испугавшись разоблачения, убил барышню.