Биография Джона Сноу – классический пример того, что в наше время принято называть «селф-мейд». Сын рабочего на угольном заводе поступил в ученики к хирургу в Ньюкасле, затем окончил в Лондоне медицинскую школу, которой руководил известный британский хирург Джон Хантер, и стал работать в Вестминстерской больнице, которая со своими 200 койками считалась в то время крупным лечебным учреждением. Казалось бы, жизнь удалась, но Сноу хотелось большего. В 1844 году он окончил Лондонский университет, а спустя шесть лет был избран членом Королевской коллегии врачей. В 1853 и в 1857 годах Джон Сноу принимал роды у королевы Виктории. Практическую деятельность этот выдающийся человек совмещал с научной и организаторской (Сноу был одним из основателей Лондонского эпидемиологического общества).

По сути, Самуэль Ганеман и Джон Сноу находились в схожих условиях – у обоих не было точного научного знания, а были только предположения и догадки. Но Ганеман давал слишком много воли своему воображению, а Сноу создавал свои гипотезы на практической основе.

Впервые Сноу столкнулся с холерой в бытность свою учеником хирурга в Ньюкасле. Во время очередной эпидемии, которые в те времена шли буквально одна за другой, он оказывал помощь шахтерам. Заболеваемость холерой среди шахтеров была весьма высокой, потому что санитарные условия в шахтах, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Впоследствии в одной из своих работ Сноу назвал шахты «большим отхожим местом».

Принятая тогда теория миазмов, объяснявшая возникновение заболевания действием зловонного воздуха, содержащего некие ядовитые миазмы, не могла дать ответ на все вопросы, которые возникали у Сноу. С одной стороны, в шахтах было душно и смрадно. Шахтеры справляли нужду прямо на рабочем месте, никаких клозетов в шахтах не было. Плохим воздухом можно было объяснить высокую заболеваемость, но не избирательность холеры – одни люди заболевали, а другие – нет (в том числе и сам Сноу). Причины, вызвавшие вспышку, тоже были непонятны. Воздух в шахтах всегда один и тот же, но постоянно холерой шахтеры не болеют, холера приходит и уходит.

В середине XIX века понятие о микроорганизмах уже имелось. Еще в 1670 году голландец Антони ван Левенгук увидел мельчайшие существа в свой микроскоп[45]. В 1695 году сообщения, которые Левенгук присылал в английское Королевское научное общество, были изданы (на латыни) отдельной книгой под названием «Тайны природы, открытые Антонием Левенгуком при помощи микроскопов». Но к микробам относились как к мельчайшей форме жизни. Никто и подумать не мог, что эти создания могут наносить вред человеческому организму. То, что нам кажется очевидным, нашим предкам таковым не казалось.

Впоследствии Джон Сноу начал работать с эфиром и хлороформом, которые использовались для обезболивания в виде паров, то есть в газообразном состоянии. Миазмы, которые якобы распространяли холеру, тоже ведь были чем-то вроде паров, верно? И тут у Сноу возник очередной вопрос: почему пары хлороформа усыпляют любого человека, а миазмы поражают избирательно? По идее, газообразным миазмам полагалось поражать всех подряд.

Сложив вместе высокую заболеваемость холерой среди шахтеров, избирательное действие миазмов и то, что холера появляется в виде вспышек, Сноу предположил, что болезнь проникает в организм не через нос, а через рот, и вызывается она не миазмами, а неким холерным ядом, который находится в пищеварительном тракте больных людей и выводится наружу с каловыми массами.

Что помогло Сноу выдвинуть гипотезу, очень близкую к реальному положению дел? То, что он оперировал не домыслами, а фактами. Шахты засорены нечистотами, руки шахтеры не моют, нет такой привычки, да и негде их мыть – уж ни в этом ли причина? Ну и так далее…

В 1849 году в Лондоне произошла очередная вспышка холеры, случившаяся словно для того, чтобы дать ответы на вопросы Джона Сноу. Вспышка эта была небольшой, в пределах одного квартала, и ее удобно было наблюдать. Сноу выяснил, что все заболевшие жили в домах, получавших воду из одного источника. Надо сказать, что загрязненную воду Сноу считал главным распространителем заболевания и был абсолютно прав. Лондонское водоснабжение в то время было организовано следующим образом – по системе труб вода поступала в имевшиеся при домах резервуары, а уже из резервуаров поступала непосредственно в дома. Резервуары были связаны между собой трубами.

Рядом с резервуарами, буквально в метре от них, ставили туалеты с выгребными ямами. Столь тесное соседство было вынужденным, ведь и тому, и другому полагалось находиться на заднем дворе, а дворы эти в плотно застроенном квартале были небольшими.

Вообще-то, в подобном соседстве нет ничего страшного, при условии что попадание содержимого выгребных ям в водопроводную воду исключено. Но ничего подобного не было и в помине. При переполнении выгребных ям их содержимое текло в резервуары с водой. Ямы переполнялись довольно часто, потому что их сливы часто засорялись. Более того, сливы нечистот располагались над водопроводными трубами, что увеличивало шансы на загрязнение водопроводной воды через дефекты в трубах (а таковых было предостаточно).

За два дня до выявления первого случая холеры был сильный дождь, во время которого вода, смешанная с содержимым выгребных ям, затопила подвалы и отчасти нижние этажи некоторых домов. Вода в сообщающихся между собой резервуарах при этом загрязнилась нечистотами. И сразу же возникла вспышка холеры…

Параллельно со Сноу, который действовал по собственной инициативе, установлением причин произошедшего занималась официальная комиссия Тайного совета по вопросам здравоохранения (так в то время называлось Британское министерство здравоохранения). Поскольку члены комиссии были сторонниками миазматической теории, они нашли то, что хотели найти. Главным источником миазмов сочли открытый коллектор, находившийся на небольшом отдалении от места вспышки. Второстепенными источниками стали кухонные раковины, из которых после ливня сильно смердело, и куча хлама, обнаруженная в подвале одного из домов. При этом никто не задумался о том, что миазмы из подвала одного дома не могут распространиться на всю округу и что из раковин смердит всегда и везде. Но самым удивительным было направление распространения миазмов из коллектора. По логике вещей им полагалось распространяться во все стороны, и коллектор при этом находился бы в эпицентре вспышки. Однако же он был расположен с краю, да вдобавок отделен от места вспышки несколькими рядами домов, в которых никто не заболел холерой. Согласитесь, что такое поведение миазмов выглядело очень странным. Впору было заподозрить, что миазмы обладают разумом и волей. Вот решили они поразить жителей именно этой улицы – и поразили.

С точки зрения разума (а также доказательной медицины) официальные объяснения выглядели надуманными и беспочвенными. Сноу разгромил выводы комиссии в статье «Холера на Альбион-террас»[46], опубликованной в «Лондонской медицинской газете» в сентябре 1849 года. Кроме анализа причин в статье были даны рекомендации по профилактике заболевания холерой, начиная с мытья рук и заканчивая кипячением воды при отсутствии уверенности в ее чистоте.