голову – не может сказать толком, в чем проблема, – на одном дыхании рассказал Джек.

Роза внимательно выслушала брата и, как всегда, постаралась быть объективной.

– Что значит «потащил»? – скептически спросила она.

– То и значит, – нетерпеливо проговорил Джек. – Подошел с ней к краю обрыва, взял ее за руку и прыгнул.

– Взял за руку? – уточнила Роза.

– Да.

– И прыгнул?

Джек терял всякое терпение. Он позвонил Розе, чтобы услышать поддержку и слова утешения, а она начала задавать ему глупые вопросы.

– Чего ты добиваешься? – не скрывая раздражения, спросил он.

– Джек, – поспешила прервать его Роза, – ситуация странная. Почему Эстер пошла с Джонни к краю обрыва? Где был ты? И почему ее можно взять за руку, как ребенка, и куда-то потащить? Сама хотела – вот и прыгнула, – звонким голосом высказала свое мнение Роза.

Джек пришел в бешенство. Чтобы не нахамить сестре, он положил трубку.

«Все женщины в моей семье говорят, что я чего-то не понимаю, – подумал он. – Но если они все понимают, тогда почему, мать их, не могут подобрать нужных слов, когда это необходимо?!»

Джек решил пойти в бар, чтобы выпить немного виски для успокоения нервов. Телефон в его кармане завибрировал, он нехотя вытащил его и посмотрел на содержание сообщения, которое Роза отправила сразу после разговора: «Извини, Джек. Я не то говорю. Понимаю, ты переживаешь. Я могу прилететь завтра, если все плохо».

Джек несколько раз перечитал сообщение и небрежно засунул телефон обратно в карман. Момент уже был упущен. Джек в который раз решил, что многие непростые эмоции в своей жизни ему придется пережить в одиночестве. И при этом помогать тем, кто называет его «бесчувственным» и «холодным». Джек нервно засмеялся. Ему показалась смешной парадоксальная ситуация: он часто выслушивает жалобы жены, тревоги Розы, но он сам ни разу не поделился с ними своими проблемами. А их было предостаточно – и нервная работы, и ссоры с Эстер, и неопределенность будущего. Джек был сам по себе. Сам в себе. Он не обременял людей своими заботами и теперь понял почему. Люди не хотят говорить о ком-то другом – они всегда хотят о себе.

Наутро, когда Джек только успел разлепить глаза, он сразу же бросился умываться и варить кофе, чтобы как можно раньше оказаться в больнице. Дожидаться звонка из регистратуры не стал – напряжение в одиночестве было невыносимым. Джек нацепил на себя первое, что попалось ему под руку, и почти бегом помчался на парковку.

Уже с утра дороги Лос-Анджелеса были забиты арендованными автомобилями с туристами. Пахло жжеными шинами, бензином и утренней свежестью. Джек большими глотками пил крепко заваренный кофе, чтобы немного взбодриться, но бессонная ночь не могла пройти бесследно. Глаза грозились слипнуться, когда он, стоя в пробке, слушал успокаивающее урчание двигателя. Ему лишь изредка приходилось нажимать на педаль газа, чтобы продвинуться на метр вперед за чередой разноцветных машин. Они выстроились длинной гирляндой до самого перекрестка, и каждый из водителей, сидящих за рулем, задавался вопросом: «Что там произошло? Наверное, авария. Видно ли копов? Скорая приехала? Кто-нибудь умер?»

В больнице Джек оказался только через полтора часа. Он сел в зоне ожидания на кожаный диван, чтобы дождаться звонка от медсестры. Беспокоить врачей не хотел. «Пусть проведут обследование тщательно», – подумал Джек. Монотонным голосом женщина из приемной отвечала на частые звонки телефона. Главная дверь то и дело открывалась, расставляя пробелы между фразами «как я могу вам помочь» и новым «здравствуйте». Рассеянный свет лился в помещение из-за белого полупрозрачного тюля. Солнце приласкало щеку Джека, оно играло в его кудрявых волосах, убаюкивало. Через какое-то время Джек сдался – он заснул.

Когда Джек не без усилий разлепил глаза, первым, кого он увидел рядом с собой, был Джонни. Джек даже дернулся от него в сторону. Его разум, еще заторможенный ото сна, собирал кусочки пазла воедино – жена, ревность, утес, трагедия.

– Что ты здесь делаешь? – холодно спросил Джек. – Я же сказал, чтобы ты больше никогда не приближался к Эстер.

– Джек, – приглушенно начал Джонни, – я понимаю тебя. Но я переживаю и имею на это полное право. Ведь я причастен к произошедшему.

– Ты сделал все, что от тебя требовалось, а теперь, будь добр, оставь нас в покое, – перебил его Джек растерянным голосом. Он уже говорил это вчера, и ему представилось, что слова, которые он произносит вслух, испаряются в пространстве, тают. Иначе как объяснить появление этого мерзавца.

– Если хочешь, я могу отойти от тебя, но не проси меня уехать.

Джек с досадой покачал головой.

– Твою бы настырность да в нужное русло, – холодно уронил он и отвернулся.

Так они просидели почти до пяти вечера, лишь иногда отлучаясь в соседний ресторан за едой. Джонни был нелеп в желании смягчить гнев Джека. Он рассказывал ему истории, извинялся, пытался шутить, но все попытки наладить отношения сводила к нулю закаменелая уверенность Джека в том, что Джонни сделал это намеренно.

Наконец телефон зазвонил, и Джека вызвали в кабинет. Он рассеянно глянул на Джонни, затушил сигарету об асфальт и поторопился в госпиталь. Джонни остался в главном зале, чтобы не вывести Джека из себя окончательно.

Кабинет доктора Гледстоуна остался таким же, каким его вчера запомнил Джек, – аскетичный, выкрашенный в белый, заурядный кабинет со шкафами, высоким стулом, кушеткой и компьютером. Но кое-что все же изменилось – печальное и жалостливое выражение глаз Эстер, смиренно ожидающей мужа в углу. Джек обнял ее, как только увидел.

– Добрый вечер, доктор Гледстоун! – как бы между прочим поздоровался Джек. Доктор ему откровенно не понравился, и Джек был готов демонстрировать это без стеснения. – Привет, милая.

– Привет, Джек, – тихо отозвалась она.

– Здравствуйте, мистер Эванс, – строго поздоровался доктор. Он сидел за столом и что-то быстро печатал. – Садитесь, прошу вас.

Джек вопрошающе посмотрел на Эстер, но та лишь указала ему на стул и не смогла выдавить из себя ни слова.

– Что все это значит? – нервно спросил Джек, уже начавший раздражаться.

Доктор Гледстоун еще несколько секунд помолчал, допечатал последние слова и отодвинул от себя клавиатуру. Ему будто нравилось испытывать терпение Джека.

– Прогноз неутешительный, – отчетливым и тихим голосом произнес доктор. Он поправил очки, натянув их повыше – к глазам, и уставился на Джека. – Мне очень жаль. Вы так напористо меня расспрашиваете, что я не стану затягивать с объяснением.

– Ну? Говорите уже!

– У миссис Эванс обнаружили заболевание, не поддающееся лечению.

Джек сузил глаза и с подозрением, переходящим в негодование, посмотрел на доктора.

– Что вы имеете в виду? –