Все стали рассматривать третий вариант. Потом был четвертый набросок, пятый, десятый, двенадцатый, а Анджело все продолжал работать за освещенным солнцем столом.

Хейвз и мальчик беспрестанно его поправляли, в зависимости от того, какую форму принимало иа бумаге их словесное описание. Анджело обладал хорошей техникой и без труда переводил каждую их устную поправку на язык карандашного рисунка. Расплывчатость указаний, казалось, его совершенно не смущала. Он терпеливо слушал. И терпеливо исправлял.

— Сейчас стало совсем плохо, — сказал мальчишка. — Ни капли на него не похоже. Сначала было даже лучше.

— Нужно изменить нос. У него была горбинка, — вспомнил Хейвз. — Прямо посередине. Будто после перелома.

— Увеличить расстояние между носом и ртом.

— Брови покосматее. И потяжелее.

— Круги под глазами.

— Складки около носа.

— Старше. Сделайте его старше.

— Рот нужно чуть-чуть изогнуть.

— Нет, ровнее.

— Вот так лучше, лучше.

Анджело работал. Лоб его стал совсем мокрый. Они попробовали было включить вентилятор, но бумажки Анджело тут же полетели на пол. Полицейские со всего участка заглядывали в комнату и осторожно подходили посмотреть, как работает Анджело. Они стояли сзади и смотрели ему через плечо.

— Очень здорово, — сказал один из них, хотя в глаза не видел подозреваемого.

Весь пол был забросан смятой калькой. И все же Хейвз и Фрэнки выискивали новые подробности, а Анджело добросовестно старался воспроизвести эти подробности на бумаге. И вдруг, когда счет сделанным рисункам был уже потерян. Хейвз воскликнул.

— Стоп! Вот он!

— Точно! — воскликнул мальчишка. — Это он!

— Ничего не меняйте, — велел Хейвз. — Вы попали в самую точку. Это он.

Мальчишка расплылся в широчайшей от уха до уха улыбке и пожал Хейвзу руку.

Анджело с облегчением вздохнул и начал укладывать свой чемоданчик.

— Точный портретик получился, — похвалил мальчишка.

— Это моя подпись, — ответил Анджело. — Точный. Про Анджело можешь забыть. Мое настоящее имя — Точный с большой буквы Т. — Он ухмыльнулся. Слава богу, все кончилось — было написано на его лице.

— Когда мы получим копии? — спросил Хейвз.

— А когда вам надо?

Хейвз посмотрел на часы.

— Сейчас четверть четвертого, — сказал он. — Этот парень грозится убить женщину в восемь вечера.

Анджело кивнул, полицейский в нем сразу вытеснил художника.

— Пошлите кого-нибудь со мной, — сказал он. — Я прокатаю копии, как только вернусь к себе.

В 16.05 Карелла и Хейвз вместе вышли из участка, вооруженные копией рисунка, на которой еще не просохла краска. Карелла направился к бару «Паб» на Тринадцатой Северной, куда в прошлое воскресенье Самалсон водил свою подружку. Карелла собирался просто показать рисунок бармену в надежде, что тот опознает подозреваемого.

Хейвз, выйдя из участка, сразу свернул за угол на Седьмую улицу, где, по словам Фрэнки Аннучи, человек передал ему письмо. Хейвз решил начать с Седьмой и продвигаться на восток, к центру города, вплоть до Тридцать третьей, если потребуется. После этого он вернется и прочешет район в северном и южном направлениях. Если подозреваемый живет где-то поблизости, Хейвз сделает все, чтобы задержать его. На случай, если никому из занятых поиском захватить подозреваемого не удастся, копия рисунка была послана в Бюро учета правонарушителей — вдруг что-нибудь похожее найдется у них в фотокартотеке.

В 16.10 из участка вышли Мейер и Уиллис, каждый с копией рисунка. В их задачу входило двигаться на запад, начиная с Шестой улицы, и, добравшись до Первой, продолжать розыски до места, где жила Леди Эстор.

В 16.15 в участок вызвали машину. В машину загрузили копии рисунка и развезли их всем патрульным — пешим и моторизованным. Несколько копий выделили соседям, в 88-й и 89-й участки. Вся прилегающая к участку зона, от Гровер-авеню до Гровер-парка, была наводнена детективами из 88-го и 89-го участков (парк находился на их территории), на случай, если подозреваемый вернется за потерянным биноклем. Это был большой город, и это был большой перенаселенный район — к счастью, все-таки меньше города.

Хейвз останавливался у каждой лавки, у каждого дома, расспрашивал владельцев магазинов и управляющих, беседовал с уличными мальчишками — самыми зоркими наблюдателями, — но все впустую. Так он дошел до Двенадцатой улицы.

Полуденные часы давно прошли, но прохладней не стало.

Хейвз изнывал от жары и уже начинал испытывать разочарование, предчувствуя полную неудачу. Каким, черт возьми, образом им удастся задержать этого малого? Каким, черт возьми, образом им вообще удастся его найти? Несмотря на охватившее его отчаяние, он продолжал идти по улице и показывать портрет. Нет, они не знают этого человека. Нет, никогда не видели. Он что, живет в этом районе?

У пятого дома от угла он показал рисунок домовладелице в цветастом хлопчатобумажном халате.

— Нет, — не задумываясь сказала она, — я его никогда… Затем вдруг остановилась и взяла картинку из рук Хей- вза. — Да, это он, — произнесла она. — Сегодня утром он выглядел именно так. Я видела, когда он выходил. Он выглядел именно так.

— Имя? — спросил Хейвз. В ожидании ответа он вдруг ощутил внезапный прилив энергии.

— Смит, — ответила она. — Джон Смит. Чудной такой. У него была эта…

— Какая комната? — перебил Хейвз.

— Двадцать вторая, на третьем этаже. Он ее занял недели две назад. У него была такая…

Но Хейвз, вытащив пистолет, уже шагнул к двери дома. Он не знал, что его беседа с домовладелицей была замечена из окна третьего этажа. Не знал, что рыжие волосы сразу выдали его наблюдателю. Но, ступив на площадку третьего этажа, он узнал все сразу.

В маленьком узком коридоре раздался грохот. Хейвз кинулся на пол так стремительно, что нога его соскользнула с верхней ступеньки и он чуть не полетел вниз. Он ничего не видел впереди, но выстрелил в полумрак коридора — пусть этот Смит знает, что он вооружен.

— Выметайся отсюда, коп! — крикнул голос.

— Лучше брось свою пушку, — предупредил Хейвз. — Там внизу еще четверо. Тебе не уйти.

— Врешь! — крикнул человек. — Я видел, как ты входил. Ты был один. Я видел тебя из окна.

В проходе снова громыхнул выстрел. Хейвз сполз вниз, спрятав голову за верхней ступенькой. Пуля отодрала штукатурку от стены, и без того достаточно обшарпанной. Хейвз напряг глаза, стараясь всмотреться в темноту. Какая же у него невыгодная позиция! Он у Смита как на ладони, а сам ничего не видит! Неудобно скорчившись на ступеньках, Хейвз не мог даже пошевелиться. Но — видно, и Смит не может пошевелиться. Пошевелится — и сразу себя выдаст. Хейвз ждал.

Из коридора не доносилось ни звука.

— Смит?.. — позвал он. '

Ответом ему была страшная пальба. Пули просвистели вдоль коридора и окончательно раскромсали штукатурку. На голову Хейвза обрушился град