— Должно быть, он близко, — ответил нубанец. — Он должен знать, где ты.

Я не сразу осознал, что затаил дыхание, шумно выдохнул.

— Он пошлет за нами охотника, — продолжил чернокожий.

Услышал шуршание — это нубанец набрасывал на себя сено.

— Печально, — заключил я. Свою ведьму из снов я давненько не встречал. Мысль, будто она последовала за нами сюда, к сараю в потоках ливня, занимала меня все больше. Откинулся на колючее сено. — Посмотрим, увижу ли опять ее во сне, даже не важно чью, твою или мою. И если увижу, то уж точно никуда не побегу. Всажу клинок и выпущу сучке кишки.

Четыре года тому назад

Коротко прогрохотал гром, отдаваясь у меня в груди. Вспышка молнии преобразила все вокруг, четче обозначив тени. Образы, навеянные сновидением, все еще жили в сознании. Какой-то испуганный малыш, у которого вместо слез из глаз брызнула кровь. Танцующие дети, охваченные пламенем. Новый раскат, размывающий очертания, ввергающий в темноту.

В замешательстве я находился между сном и явью, внимая скрипу дерева, тряске кареты и шуму ветра. Снова ударила молния, разглядел, что происходит внутри: мать, сидевшую напротив, рядом с ней Уильяма, свернувшегося калачиком на длинном сиденье.

— Гроза! — Я попробовал приоткрыть фрамугу, она поддавалась с трудом, но брызги дождя долетели, потом я оставил эту затею, вслушиваясь в завывание ветра снаружи.

— Ш-ш-ш, Йорг, — произнесла мать, — лучше спи.

В темноте ее было не разглядеть, но витавший аромат подтверждал: она рядом. Роза с лимонной травой.

— Гроза. — Я хотел сказать что-то еще, но позабыл, что именно. Мысли вертелись только около одного слова.

— Это просто дождь и ветер. Тебе нечего бояться, Йорг, любовь моя.

Пугали ли они меня? Прислушался, порывы ветра лупили в двери кареты.

— Нужно оставаться в карете, — заметила мать.

Карета ехала, тряслась, нагоняя дремоту, хотелось вернуться в прерванное сновидение.

— Спи, Йорг. — Скорее приказ, чем напутствие.

«Откуда она знает, что я еще не сплю?»

Совсем близко ударила молния, послышалось потрескивание. Свет, вспыхивая прерывистыми полосами, придал лицу матери суровое выражение.

— Надо остановить карету. Надо выйти. Мы должны…

— Спи! — В голосе послышалось беспокойство. Я попытался подняться, но оказалось, что-то удерживает меня, словно я барахтаюсь в густой-прегустой грязнили в размягченном воске.

— Ты не моя мать.

— Оставайся в карете, — велела она тихо.

Резкий запах гвоздики наполнил темноту, я уловил присутствие мирры — да ведь это ароматы смерти. Они проникли повсюду, не давая звукам распространяться. Было слышно только ее хриплое дыхание.

Словно ослепнув, я попробовал нащупать дверную ручку. Вместо холода металла ухватился за разлагающуюся плоть, а ведь она разлагается только после смерти. Я заорал, но не смог пробиться сквозь тишину. Разглядел существо при вспышке очередной молнии: плоть кусками отваливалась от костей, вместо глаз пустые глазницы.

Страх лишил сил. Почувствовал, как вниз по ногам стекает теплая струйка.

— Ну же, иди к мамочке. — Пальцы, словно лианы, обвили руку и потянули в темноту.

Из-за сковавшего страха не мог собраться с мыслями. Слова застыли на губах, о чем это я, о чем.

— Ты… не она, — выдавил наконец.

Еще одна вспышка озарила лицо мертвой в дюйме от меня. И еще одна, в ней я опять увидел, как умирает мать, истекая кровью под дождем в ту ужасную ночь, и себя, запутавшегося в колючем терновнике, беспомощного, скованного страхом.

Холодная ярость поднялась во мне. Проняла до нутра. Я боднул головой остатки чудовищного лица и решительно схватился за дверную ручку:

— Нет!

Выпрыгнул наружу, прямо в грозу.

Раскат грома был таким громким, что мог бы поднять даже мертвого. Я резко сел, недоуменно вдыхая запах сена и чувствуя, как оно колет меня повсюду. Сарай! Вспомнил сарай.

Свет рассекал темноту ночи. Свет от фонаря, свисавшего с балки около двери. Под ним стоял высокий человек, у ног которого я разглядел нубанца, как видно пребывающего в плену повелителя снов.

Чуть было не закричал, но вовремя спохватился и прикусил язык. Вкус крови окончательно развеял кошмар прежнего сновидения.

Мужчина держал арбалет, больше которого я в жизни не видывал. Начал оттягивать назад тетиву. Не больно спешил. Думаю, когда ты охотишься по приказу повелителя снов, времени у тебя хоть отбавляй. Правда, только до той поры, пока жертвы пребывают в сновидениях, которые на них наслали…

Я потянулся за ножом, но его не оказалось. Видимо, потерялся в сене, когда меня мучили кошмары. Света фонаря хватило, чтобы разглядеть невдалеке металлический предмет. Крюк. Если немного подвинуться, я смогу до него дотянуться. Дотянулся.

Завывания ветра сделали мое приближение неслышным. Красться не пришлось. Просто продвигался не торопясь, боясь оступиться, но довольно быстро, чтобы в случае чего не попасть под раздачу.

Вначале думал — обогну и перережу ублюдку глотку, но он был высоким, слишком высоким, десятилетнему мальчишке не дотянуться. Не подходит.

Арбалет все так же нацелен на нубанца.

Выжидай, пока ситуация позволяет. Так говаривал когда-то Лундист. Откинь прочь сомнения.

Вогнал крюк охотнику между ног и изо всех сил рванул вверх.

То, что не удалось раскатам грома и вою ветра, с лихвой исправил вопль мужчины — нубанец проснулся. Надо отдать ему должное, он мгновенно оценил ситуацию, времени на переход от сна к яви ему не потребовалось. Он моментально вскочил и вогнал фут стали в грудь противника.

Мы постояли, поверженный охотник валялся между нами, у каждого по окровавленному оружию.

Нубанец вытер клинок о плащ мертвеца.

— Ну и силища! — ткнул арбалет носком, поразившись его тяжести.

Чернокожий поднял арбалет. Провел пальцами по инкрустированным металлическим вставкам, прикрепленным к деревянной основе.

— Мой народ сделал его. — Он коснулся символов и ликов жестоких богов. — Теперь я задолжал тебе две жизни. — И белоснежная улыбка в свете фонаря.

— Одной вполне достаточно. — Я выдержал паузу. — Графа Ренара.

Улыбка сошла тут же.

Здесь ничего не изменилось, а ведь прошло четыре года. Все те же коридоры, знакомые повороты, вазы, выставленные напоказ доспехи, картины, даже солдатские посты. Все осталось прежним, кроме меня.

В нишах светили небольшие серебряные лампады, наполненные жиром, добытым из китов, обитающих в далеких морях. Попадая попеременно из света в тень, я следовал за стражником, чьи доспехи затмевали мои собственные. На предстоящую встречу, какой бы она ни была, я шел без Макина и Гомста — их увели в другом направлении. Вернувшись в замок, я вновь ощутил себя лилипутом. Огромные двери, сработанные словно для гигантов, высоченные потолки, до которых не дотянуться и копьем. Наконец прибыли в западное крыло, к королевским покоям. Встречусь ли я здесь с отцом? Один на один в дендрарии? А может, поговорим по душам под куполом планетария? Представил его сидящим на черном троне, возвышающемся в зале, и себя, приближающегося в кольце нескольких имперских телохранителей.