– Хорошо, – вздохнул я и покосился на экран. С генератором пока ничего не происходило. – Пусть будет «ревмокардит».

– Десять минут, – поставила условие Надя. – Слова из пяти и более букв. Заметано?

– Угу. Давай отмашку.

– Три-четыре. Поехали.

Десять минут пробежали возмутительно быстро.

– Рокер, кредо, кредит, катод, комета, комар, кордаит, ветка, ведро, водка, древо, дрова, трико, отвар, морда, мерка, метод, мотив, мортира, – зачитал я.

– Ух ты, – восхитилась Надя. – Совсем недурно. «Мортиры» и «рокера» у меня нет. А что такое «кордаит»?

– Растение такое доисторическое.

– Не врешь? Ладно, проверю. А «дрова» не подойдет – множественное число.

– Хм. Назови единственное.

– Дровина.

– Фигушки. Это жаргон.

– Сам ты жаргон. Ну так и быть, владей своими дровами. Теперь слушай, что ты упустил: актив, миокард, коррида, дремота, демократ, вердикт, икота. Совпадающие слова вычеркиваем, остаток считаем по буквам… э… сорок шесть – двадцать четыре в мою пользу. Ого! Этак ты меня со временем обставишь.

Комплимент, по правде говоря, был сомнительный. Проиграть с разгромным счетом, да еще женщине… Покажите мне человека, который любит проигрывать, и я специально приду посмотреть на такое чудо природы – понятно, издали. Не желаю общаться с извращенцами.

– Покажи свою бумажку, – потребовал я.

Надя фыркнула и, кажется, хотела скомкать листок и метнуть в меня в виде шарика, но передумала и доставила его в мои руки с таким бережением, словно это был по меньшей мере договор о дружбе и взаимопомощи между двумя державами.

– На, убедись.

– Ты нарочно взяла знакомое слово, – обвинил я, убедившись.

– Вот так, да? Хочешь повторим с твоей «толерантностью»?

– В другой раз, – уклонился я и показал на экран. – Гляди, кажется, начинается…

– Еще нет. Ты мне глаза не отводи. Так и скажи, что признаешь поражение. Стыдиться тебе нечего, я ведь чемпион «Грифа».

– Ладно, признаю, – буркнул я.

– Так-то оно лучше. Не переживай, среди новичков ты лучший… – На мгновение она запнулась. – В смысле, играешь лучше всех. Как-нибудь еще поиграем, ладно?

– Тебе это интересно в психологическом плане? – не без яда вопросил я и сейчас же пожалел об этом. Надя заметно расстроилась.

– Глупый ты… Я ведь не взаправдашний психолог, специальных тестов не провожу. Хотя еще как могла бы. Ну и много ли я извлекла бы из этого теста? Только то, что самолюбие у тебя в норме и что ты много и бессистемно читал. Но я это и раньше знала.

Она замолчала и отвернулась к экрану. Я ощутил себя подлецом. Расстроить такую девушку, как Надя, мог только клинический негодяй, для которого сделать мерзость – удовольствие… Но я же не хотел этого!

Я подплыл к ней, осторожно убрав с пути куклу Аграфену. Очень хотелось обнять Надю за плечи, но я ограничился прикосновением к руке.

– Прости…

Она не отняла руку.

– Не за что.

– Я действительно глупый…

– Ты нормальный мужской шовинист. Я бы насторожилась, если бы это было не так. А доставать из новеньких подноготную при помощи каких-то там тестов или детектора лжи – кому надо? Пиявочку за ухо, и все дела…

– Какую пиявочку?

– Что?.. Ты ослышался. Лучше расскажи, где ты пропадал последние сутки.

– А! – Я неосторожно махнул свободной рукой, отчего едва не улетел в свободный полет с вращением. – Поймало злое начальство, заставило работать инженером.

– Начальник смены, что ли? Капустян?

– Что мне Капустян? Стерляжий. Он мне начальник. А я, естественно, дурак.

– Погоди, ты разве не инженер?

– Еще чего. Я техник. Кончай обзываться – обижусь.

– На Стерляжего ты уже обиделся, – сообщила Надя. – Думал, он первый в душ зайдет?

– Как раз не думал, – возразил я. – Еще чего не хватало – спирт на него тратить.

Надя хохотнула.

– Где ты вообще его добыл? Провез контрабандой?

– За кого ты меня принимаешь? Я законопослушен и лоялен. Просто очистил гидравлическую жидкость и перекачал куда надо. В душевой ведь отдельный замкнутый цикл, воды в нем всего ничего. Ну и получилась жидкость градусов в двадцать пять – тридцать… водочка разбавленная… А что толку? Я так и знал, что не оценят.

– Не без этого, – согласилась Надя. – Я слышала, Капустян со Стерляжим полаялся, требовал немедленно списать тебя вниз. Половина смены тобой возмущается, вторая половина ржет. А Цыцкина заперли до протрезвления.

– Кретин он, – высказался я. – Охота была выскакивать да орать на весь «Гриф». Стоял бы под струями, кайф ловил…

– Он трезвенник, – сказала Надя. – Лучше скажи: как теперь душ исправить?

– Слить водку и заменить водой. Дистилляция тут не поможет. Есть второй вариант: всем усиленно мыться, пока спирт не впитается кожей. Веселые будем… Кстати, о коже. Так какая такая пиявочка, а?

– Обыкновенная… Ой, кажется, началось!

Я так увлекся, что не сразу понял, у кого началось и что. Потом сообразил и начал выгребать к монитору.

И вправду – началось.

Вначале шар стал лиловым. Затем перестал быть шаром, вытянувшись в эллипсоид. Через несколько минут эллипсоид превратился в яйцо и оставался им не менее получаса. По его поверхности блуждали пятна – темные и белесые, причем темные двигались преимущественно в широтной, если так можно выразиться, плоскости, а белесые предпочитали меридиональные орбиты. Не уступая друг дружке дорогу, они, тем не менее, не сталкивались.

– Смотри, – шепнула Надя мне в ухо, – их все больше.

Так оно и было. Новые пятна появлялись неизвестно откуда и сейчас же включались в общий поток. Их скорость все время увеличивалась. Несмотря на идеальную зарегулированность движения, рано или поздно должен был наступить момент, когда какое-нибудь темное пятно столкнется с белесым.

Что произойдет тогда? Я догадывался. Наверное, почкование вступит в решающую фазу. Яйцо конвульсивно дернется, вытянется еще сильнее, затем у него обозначится талия, возникнет перетяжка, и меньший шар отделится от большего, чтобы жить самостоятельно.

Или служить самостоятельно? Получать управляющие сигналы, генерировать энергошнур, гонять туда-сюда лифтовые кабины…

Почему бы нет, если он для этого создан? Быть может, подчиняться для него – удовольствие. Правда, мне так не показалось, но ведь я мог и ошибиться. Разве не счастлив сытый, ухоженный и немного слабоумный раб у доброго хозяина? Ладно, пусть не раб, пусть верный слуга на жалованье… вышколенный дворецкий у английского лорда, корректный, исполнительный и преисполненный достоинства. Вилять хвостом и лизать хозяину ноги дворецкий не станет… А в качестве жалованья может выступить просто пища.