Воскобойников озадаченно крякнул и заткнулся на время.

Алика уселась на место, отодвинув стул подальше от стола. От чесночного духа изо рта следователя ее мутило, а еще больше мутило от мысли, что Боголюбов, воспользовавшись предоставленной ему свободой, снова кого-то убил. И она даже догадывалась – кого, если это правда! Потому что позавчера, когда он говорил по телефону, она отчетливо слышала имя, что он назвал.

– Понятно… – Олег Иванович глянул на нее исподлобья. – Значит, подведем итоги. Позавчера он от вас отправился на встречу с человеком, который ему предварительно позвонил. После встречи он вернулся к себе на квартиру, чему свидетельство телефонный разговор с вами. Сколько, получается, он отсутствовал?

– Часа два-три, – подергала она плечами.

Ей вдруг попался на глаза собственный безымянный палец на правой руке. Пустой, без колечка. Сделалось так тошно, так жаль себя, что хоть реви. Она спрятала обручальное кольцо в шкатулку еще до того, как Леша пропал. Она спрятала его туда, когда узнала о его измене. Потом, когда все начало налаживаться, надеть не поспешила. А после его гибели стало уже и ни к чему.

Как противно! Как гадко обошлась с ней судьба! Все убого как-то, некрасиво, грязно. Боголюбов тоже что-то начудил. Неужели правда убил кого-то?!

– Вчера утром как он выглядел?

– Нормально.

Он всегда нормально выглядит, хотелось ей сказать. В отличие от некоторых! Через два часа после возвращения из тюрьмы, искупавшись и переодевшись, он уже был в порядке. Только глаза холодные и пустые, а в остальном…

Не будь такой глубокой раны в ее сердце, она, может быть, даже им и увлеклась. Настолько он был хорош! Все же Маринка не упустит случая и попытается его соблазнить. Не надо было посылать его к ней, ой не надо.

– Ага… Нормально, стало быть.

Воскобойников встал, походил по ее ковру в грязных ботинках. Свинья! Боголюбов вот не наследил, когда она его привезла сюда в первый раз. Постеснялся.

– А морда не расцарапана была? – вдруг, словно очнувшись ото сна, спросил следователь.

– Не-ет, что вы! – воскликнула Алика изумленно. – А с чего это ей быть расцарапанной? Он же не в клетке с тиграми ночевал.

А с тигрицей, тут же прострелило ей мозг. Вдруг правда он с Маринкой ночевал, а? Ничто не мешало ей приехать к нему. Он был дома, это бесспорно. Но один ли?!

– Наша жертва отчаянно боролась, – задумчиво, будто беседовал с самим собой, проговорил Воскобойников. – Эксперт навскидку предположил, что под ногтями у нее остались частицы эпителия. Так что…

– У нее?! – ахнула Алика и тут же подумала, что Сергей убил Маринку.

Та могла обнаглеть, а он мог не выдержать. Господи! Господи, зачем она – дура – все это затеяла?!

– Да, погибшая – женщина.

– Так что же?

– Что? – не понял тот, направившись к выходу.

– Вы перед этим сказали, «так что». Так что?

– А, вот вы о чем. – Он ядовито улыбнулся. – Так что пускай молится ваш подопечный, гражданка Верещагина. Ну, и вы с ним заодно.

Он ушел минут через двадцать после того, как ворвался в ее дом, а ей показалось, что он пробыл тут целую вечность. Натоптал, провонял ее гостиную чесноком, осквернил все в душе. Заставил сомневаться насчет Сергея. И уж если быть до конца откровенной с самой собой, заставил ее немного ревновать. Да, да, к этой поганой девке, разрушившей ее семью.

Алика металась по дому, потом попыталась дозвониться до Боголюбова, когда заметила наружное наблюдение. Теперь вот подслушивает под забором как дура. Промерзла до костей.

Она, осторожно пятясь, стараясь не хрустеть палой листвой, вернулась в дом. Заперла входную дверь. Пошла в кухню и чуть не завизжала от страха, упершись взглядом в мужскую спину, сгорбившуюся над газовой плитой. Тут же поняла, что это Боголюбов ест тушеную курицу прямо из кастрюли, облегченно выдохнула и прошептала гневно:

– Скотина!

– А?

Сергей обернулся, вытер скомканной салфеткой сальный рот, виновато улыбнулся.

– Как ты вошел? – строго спросила Алика, отходя к окну и усаживаясь у кофейного столика.

– Через забор. – Он пожал плечами. – Ничего не понял, когда ворвался в проулок, хорошо не заметили. Меня пасут?

– А как же!

– А чего это вдруг?

И он тут же подумал, что это Алика решила его отправить обратно в тюрьму, потому что узнала про его шалости с Мари. Но, судя по ее встревоженному виду, она была ни при чем. И кстати, гневный румянец ее удивительно красил. И волосы растрепанные куда больше ей шли, чем зализанные за уши.

– Это наружное наблюдение, – начала строго, как учительница, Алика. – Пасут, как ты изволил выразиться, тебя.

– А чего вдруг? – повторил он и вытащил из кастрюли куриную ногу.

Курица была невероятно вкусной. После хилой еды в доме Мари и долгих лет тюремной кухни он мог запросто съесть все, что было в кастрюле.

– Наружное наблюдение установил Воскобойников Олег Иванович, – начала с самого начала Алика. – Знаешь такого?

– Думаю, да.

У него вдруг пропал аппетит, стоило вспомнить высокого нескладного следака с мутным безразличным взглядом. Он приезжал на задержание, хотя и не должен был. Это дело оперативников. А тут вдруг выпендрился, явился. Ах да! Их же в тот день телевидение снимало.

– Так вот этот следователь установил за тобой наружное наблюдение. А перед этим навестил меня. И грозился закрыть с тобой вместе.

– Тебя?! Тебя-то за что?!

– А тебя есть за что, да? – Она грозно стукнула кулачком по столу. – Почему он сюда явился?! Почему тебя пасут, черт побери!!!

– Так я подумал, что меня снова хотят закрыть. Что мое условно-досрочное закончилось.

Боголюбов пожал плечами, закрыл кастрюлю с курятиной, а то и правда все сожрет. Вытер сальные рот и руки салфеткой и только тогда открыл кран. Тщательно вымыл руки с мылом, умылся, вытерся кухонным полотенцем.

– А с чего это оно должно закончиться? – спохватилась Алика, наблюдая за его перемещениями по кухне.

Он был очень сильным, этот малый. Сильным и грациозным. И опасным, по всей видимости. Но она почему-то его не боялась, хотя Воскобойников и приписывал ему новые злодеяния. К слову, руки его не были расцарапаны. Он закатал рукава по локоть, таская куски курицы из кастрюли. И лицо и шея тоже не носили никаких следов. Кого же тогда расцарапала убитая женщина? И кто она вообще? Не та ли, что звонила ему позавчера?

– Я подумал, что это ты меня решила вернуть обратно в зону. Ты же обещала. Если я накосячу, – пробубнил он, стоя к ней спиной и чрезвычайно тщательно вытирая уже давно сухие руки ее кухонным полотенцем.