Он касается поверхности зеркала рукой. Я делаю то же самое. Мне кажется, я чувствую дрожь его пальцев.

А потом я возвращаюсь в кровать и, как ни странно, крепко сплю до утра.

Вечером мы отправляемся к Ковалевским. Всю дорогу графиня рассказывает мне о том, как проходят подобные приемы, какие гости собираются, и как там следует себя вести молодой девушке.

— Полно, Лизонька, — вмешивается ее супруг, — ты совсем запугала Шуру.

Но вот карета подъезжает к княжескому дворцу. Мы выходим, поднимаемся по лестнице и дожидаемся, пока нас объявит дворецкий.

Дом уже полон гостей, и чтобы поприветствовать хозяев, нам приходится пройти сквозь довольно шумную толпу. Я одета гораздо скромнее большинства присутствующих здесь дам, но сейчас это меня ничуть не смущает. Я вижу восхищенный взгляд Сергея, и сердце мое трепещет от радости.

Княгиня обнимается с Елизаветой Денисовной, а потом громко обращается к собравшимся:

— Дамы и господа, прошу минутку внимания!

Гости тут же замолкают и обращаются в слух.

— Я хотела бы представить вам девушку, которая скоро станет членом нашей семьи. Александра Муромцева, невеста моего сына — прошу любить и жаловать.

Сергей встает рядом со мной, берет мою руку в свои.

Толпа сначала оглущенно молчит, а потом рассыпается в поздравлениях. А я замечаю, как вытягивается от удивления лицо графини Цветковой.

К алтарю меня ведет барон Зиберт. Я вижу слёзы в темных глазах Германа Францевича и готова расплакаться сама. Мне жаль, что здесь нет моих настоящих родителей, но я думаю о том, что они, быть может, всё-таки видят меня в этот важный момент.

Сергей принимает мою руку из рук барона, и от его нежной улыбки мне сразу становится легко и спокойно. И так — рука в руке — мы пребываем всё таинство. Отец Георгий обращается к нам с торжественной речью, наказывает нам любить и уважать друг друга.

Я слышу чей-то всхлип за своей спиной. Кажется, Даши Хитрук. Но когда мы разворачиваемся и начинаем принимать поздравления, я вижу, что плачет не только она. От слёз радости блестят глаза у многих.

Аля стоит в сторонке, не решаясь протиснуться сквозь плотную толпу, и я сама подхожу к ней. Она впервые надела светлое, так непохожее на приютскую одежду, платье, и оно ей очень идет. Я едва сумела уговорить ее повесить на шею нитку жемчуга, и сейчас она чувствует себя в ней неловко.

Я не теряю надежды уговорить ее переехать к нам, в имение Ковалевских. Мне было бы так радостно, будь она со мной. Но пока она стойко сопротивляется моим уговорам. Говорит, что не привыкла есть свой хлеб даром. Но я рада уже хотя бы тому, что она с завтрашнего дня станет гувернанткой маленького Алеши Цветкова — так мы можем часто приезжать друг к другу в гости. А потом, как знать, уже будем гулять на ее свадьбе. Оправившись от болезни, она так расцвела, что я замечаю, с каким восторгом смотрят на нее молодые люди.

Совсем по-другому без привычной форменной одежды выглядит и Тамара Рудакова. Сейчас на ней красивое, но строгое синее платье. Она полагает, что именно так даже в столь торжественный момент должна выглядеть служащая магической библиотеки Ковалевских. Да-да, именно там она работает уже целый месяц!

А шлейф моего платья на церемонии с удовольствием и милой серьезностью носит Анечка Стрешнева — в своем пышном тюлевом платьице она похожа на принцессу. Ее брат потихоньку приходит в себя, но еще слишком слаб, чтобы появляться на людях. Да и я сомневаюсь, что он захотел бы присутствовать на нашей с Сергеем свадьбе.

Мы с мужем (ах, какой восторг думать о нём именно в этом качестве!) подходим к Евдокии Павловне, и она сердечно обнимает нас.

— Будьте счастливы, дети мои!

А мы смотрим друг на друга и улыбаемся. И он, я уверена, тоже в этот момент вспоминает наш первый бал. И первый танец. И зеркала, что сейчас лежат в комнате, которая станет нашей спальней.

Но я знаю, что даже без магических зеркал мы с Сергеем всегда чувствуем друг друга. Ведь когда люди искренне любят, то они — вместе, даже если между ними большие расстояния. Разве не так?

Конец