ним с недоверием. Говорили, что это настоящие дикари, которые даже едят людей. Помню, через неделю после их приезда в том районе пропали две девочки, было много шума. Пришлось вмешаться самому Буффало Биллу, чтобы убедить людей, что девочек не могли съесть, но без происшествий не обошлось: нескольких индейцев арестовали, а двоих убили во время беспорядков. Дикий Запад переместился в Дикую Испанию. После этого Буффало Билл решил, что лучше отменить представление в Барселоне и продолжить турне по Европе. Наверное, не очень ему тут у нас понравилось.

– А представь, он бы сейчас приехал…

Томеу снова посмеялся шутке, откашлялся – дым попал ему в легкие – и продолжил:

– Ну а я был очень разочарован, узнав, что они уезжают.

– А с девочками-то что?

– С девочками? А, да. Ничего. Они спрятались, хотели подшутить над родителями. Через пару часов вернулись, и индейцев пришлось отпустить.

– А причем тут могилы?

– Буффало Биллу пришлось отложить отъезд цирка из-за вспышки то ли гриппа, то ли холеры. Я всегда считал, что это был грипп. Индейцы не были готовы к встрече со старушкой Европой и местными болезнями. Их просто косило. Поэтому всех посадили на карантин, чтобы зараза не распространилась. В общем, двенадцать человек умерли и были похоронены на этом кладбище.

– Двенадцать? Но памятников тринадцать.

– Нет, умерли двенадцать.

– А тринадцатый памятник?

– Всё по порядку! – Томеу поцокал языком. – Люди считали их язычниками и требовали похоронить подальше от остальных могил.

– А почему на памятниках нет надписей?

– Ни дат, ни имен, ничегошеньки. И проститься с ними тоже никто не пришел. Даже соплеменники, представляешь? – Томеу развел руками.

– Наверное, у них свои обычаи.

– Да, конечно. Наверняка. – Старик с трудом встал. – Хотя ты и не поверишь, но Томеу не все на свете знает. Давай, пора заканчивать, поздно уже. Пропустим потом по рюмочке?

– А что с тринадцатой могилой?

– Ах да. – Томеу вздохнул и снова сел. – Видишь ли, среди этих заболевших и умерших индейцев был один особенный человек. Про которого говорили, что он не приехал из-за проблем со здоровьем.

– Сидящий Бык?

– Откуда ты знаешь? – испуганно и удивленно воскликнул Томеу.

– Ты сам сказал раньше.

– Правда? – Томеу был сбит с толку. Он очевидно сдавал.

– Так точно.

– Черт, испортил эффектную концовку…

– Сидящий Бык похоронен здесь, в Барселоне?

– Это навсегда мои первые два метра… Я только пришел работать на кладбище, а поскольку никто в здравом уме не хотел хоронить этих язычников, дело поручили мне, новенькому. Кроме того, все боялись подцепить какую-нибудь редкостную болезнь, хотя сами индейцы, бедняги, от нас и заразились. Я думаю, это был грипп, потому что они не привы…

– Да, да, это ты уже рассказывал.

– Правда? А что я не рассказывал?

– Тебе велели копать им могилы, – подсказал я, набравшись терпения.

– Ах да. Была зима, времени шесть вечера – и уже стемнело. Я копал, и вдруг пришел какой-то белый в сопровождении трех индейцев. Оказалось, Буффало Билл. Я глазам своим не верил. Сам Буффало Билл пришел говорить со мной! От имени индейцев он попросил меня расположить могилы полумесяцем. Видимо, таков их обычай. И затем доверил мне величайшую тайну. Сидящего Быка следовало похоронить там же. Он умер двумя днями раньше, невозможно было сохранить его тело до возвращения в Америку, ведь им предстояло еще европейское турне. Буффало Билл попросил меня сохранить все в тайне, чтобы не привлекать мародеров.

– Мародеров?

– Кладбищенских воров. Некоторые народы погребают покойников вместе с имуществом. А Сидящий Бык был человеком… влиятельным. Думаю, с ним положили все самое ценное из его сокровищ.

– А ты не видел?

– Меня и близко не подпустили. Я только выкопал могилы, как мне сказали, и ушел.

– То есть ты на самом деле не видел, как их хоронили.

– Ни я не видел, ни кто-либо другой. Даже люди из племени. Как я уже сказал, там был только Буффало Билл и еще трое индейцев – жрецы или вроде того. Провели какую-то церемонию и всех закопали. Да, а перед уходом они вручили мне нож Сидящего Быка и дали мне имя: Верный Страж Сна.

– Ничего себе! Нож до сих пор у тебя?

– Конечно, – сказал Томеу почти с обидой, – хотя я его не заслуживаю.

– Почему?

– Потому что я не справился. – Старик опустил голову от горечи, а может быть, от стыда. – Не знаю, как это случилось, но случилось.

– Что случилось? – Я разве что ногти не грыз от нетерпения.

– Могилу раскопали. Через несколько месяцев.

– Кто?

– Не знаю. Всего пять человек, включая меня, знали, где они похоронены. Очевидно, это был не я. Но того, кто это сделал, интересовала лишь одна могила. Он прекрасно знал, где лежит Сидящий Бык. Только его могилу раскопали.

– И что ты там увидел?

– Кости. Только кости. Остальное украли. Что бы там ни было. Но наверняка что-то очень ценное, раз человек выжидал несколько месяцев.

– Думаешь, это был Буффало Билл?

– Нет. Буффало Билл к другу своему относился с уважением. Он все устроил. На прощанье пожал мне руку и в благодарность подарил трубку. – Томеу поднял свой трофей.

– Это трубка Буффало Билла?

– Пятьдесят лет назад была его, да.

– Тогда кто-то из индейцев. Один из этих трех.

– Не знаю. Уже неважно. Это было… полвека назад. Боже, неужели я такой старый?

– И ты никогда никому про это не рассказывал?

– Никогда и никому. До сегодняшнего дня.

– Вот это да. И тебе не хотелось узнать, что там случилось?

– Зачем? Что мне было за дело? Нарушать данное слово, затевать эксгумацию… Чепуха. Зачем усложнять себе жизнь?

– Кладбищенский вор… – прошептал я, зачарованный услышанным.

– Ладно… – сказал Томеу, вставая и давая понять, что разговор окончен. – Пойдем пропустим по рюмочке?

– Мне шестнадцать лет, Томеу.

– А мне почти семьдесят. Одно уравновешивает другое.

Думаю, Томеу был так же одинок, как и я. Как и многие в то время. За неимением еды многие увлекались выпивкой и тратили на нее те гроши, что удавалось заработать.

В их числе был даже Верный Страж Сна Сидящего Быка.

7. Эммет, ростовщик

Вечерами я искал новые места, где бы приткнуться с гитарой. Играть перед незнакомой публикой было проще.

Обычно я бродил в окрестностях проспекта Параллел. Там всегда бурлила жизнь, заведения были полны. Самым знаменитым было кабаре “Красная мельница”. Хотя потом слово “красная” убрали: от упоминания этого цвета у некоторых прямо зуд начинался. Война стискивала людей своей огромной рукой, и все только и думали, как бы выскользнуть, забыться в атмосфере праздника – в театре, в кино, в публичном доме и так далее. Кто поставил