Все они собрались у бассейна, капризная Наташа улеглась под тент — «Загорать в третьем тысячелетии немодно!». Даша принесла коктейли, Марат бросил на воду матрас, а Илья разлегся валетом с Верой.

Оксана тоже присоединилась — раз уж позвали, все лучше, чем сидеть в комнате и звонить на телеканалы.

— Дай сюда клубнику! — обратилась Наташа к Илье.

— Не дам! Ее и так мало, а у тебя диатез начнется! — отрезал Илья.

— Что может быть хуже жадных мужчин? — воскликнула Наташа, встала и отобрала у Ильи вазу с фруктами.

— Жадные женщины с целлюлитом на ягодицах! — подал голос Марат.

— У меня нет целлюлита! — обиделась Наташа и чуть не свернула шею, высматривая признаки апельсиновой корки на своих гладких бедрах.

— А это я не про тебя, я про Дашу! — выкрикнул зловредный Марат.

— Ах ты, наглый педик! — возмутилась Даша. — Да у тебя уже брюшко намечается!..

— Брюшко? Ха-ха! С моего ракурса виден даже второй подбородок! — вмешалась Оля, подплыв к Марату.

— Лучше уж два подбородка, чем один такой, как у тебя!

Но Оля уже расшатала матрас, и Марат перевернулся.

— Пошел вон! — лягалась вскарабкавшаяся на матрас Оля.

— Вредная жаба! — отфыркивался Марат.

— Девочки, не ссорьтесь! — прикрикнула на них Даша. — Пусть лучше Наташа нам расскажет, как разводит мужиков на деньги! А то я на нее давлю, но она не колется.

— Да, выкладывай! — поддержал Марат. — Я тоже хочу разводить мужиков на деньги!

— И я! — поддакивал Илья.

— Ну… — Наташа закатила глаза. — Все дело в психологии…

Все дружно засмеялись.

— Что вы ржете? — обиделась Наташа. — Не такая уж я тупая!

— Ты не тупая! — обняла ее Вера. — Просто мы все снобы с высшим образованием, понимаешь?

— У меня тоже высшее образование, — дулась Наташа. — Педагогическое, между прочим! А мужчины ничем не отличаются от школьников младших классов!

— Прекратите подкалывать Наташу! — закричала Даша. — Так мы ничего не узнаем!

— В общем, главное — понять, у кого какой комплекс, — продолжала Наташа. — И если мужчинка считает, например, что у него маленький член, нужно доказать ему, что для тебя он — самый большой. Не для всех большой, а именно для тебя. Ясно?

— А если правда маленький? — поинтересовалась Вера.

— Ну-у… В основном им всем кажется, что маленький, — Наташа пожала плечами. — Врубись, — разошлась она, ступив на знакомую стезю. — Вот если мужик шесть часов в день спит, четырнадцать работает, на все про все — помыться, пожрать, выйти в люди, поухаживать там за девушкой, спортом позаниматься, кино посмотреть — у него всего четыре часа. А у некоторых еще меньше. Времени размышлять о бренности бытия у него нет. Ему просто некогда задуматься: «А чего это я?» Так он и живет со всеми комплексами, которые приобрел в детстве. Ну и тут в игру вступаю я. Изучаю его проб — лемы и нахожу решение. Он меня за это любит и дарит квартиру.

— Все так просто? — оживилась Оля.

— Это тяжелый труд, — посмотрев на нее сверху вниз, заявила Наташа.

Все притихли.

— Да ты прямо-таки психоаналитик, — заявил наконец Илья.

— А ты думал! — довольная произведенным эффектом, Наташа лениво откинулась на спинку шезлонга.

«О чем они?» — удивлялась Оксана.

Взрослые, образованные люди на полном серьезе обсуждают, как содержанка раскручивает мужчин! То есть, конечно, это интересно, но интерес какой-то гнусный, низменный, неприличный!..

Наверное, она немного ханжа, но разудалая компания ее отпугивала. Был во всем этом… юмор ниже пояса, который, возможно, мог бы ее развеселить, если бы не отвращение. Поэтому Оксана и не любила разные там «Очень страшное кино». Не смотрела «Комеди Клаб». Ничего не могла с собой поделать — ее передергивало, когда она слышала пошлость, хоть все эти люди и называли пошлостью банальность.

Согласитесь, в мире так много вещей более интересных, чем гениталии!

Даже с любовниками Оксана ощущала эту скованность — для нее секс был апофеозом любви, в нем не было ничего порнографического, животного. Может, это проблема, но пока ведь она получает удовольствие? С теми, кого любит.

От этой мысли защемило сердце. Захар.

Он не звонил. А сама Оксана звонить не решалась. Не потому, что обычно девушки ждут звонка, а потому, что обстоятельства неоднозначные. Куда сегодня ездила Даша?

А та хоть и веселилась, но не могла выкинуть из головы сегодняшний бессмысленный разговор.

Было что-то в Захаре, было!

Ей хотелось, чтобы он был рядом. Хотелось встречаться взглядами. Время от времени ощущать его прикосновения.

Летний роман. С красивым бессмысленным мальчиком. Но роман не исчерпал себя.

Это как с коктейлем, который уносит официант, стоит лишь тебе отвернуться, — а там ведь был последний, самый желанный глоток! Мелочь, но между обменом призывными взглядами, между двумя сигаретными затяжками, между невольным касанием рук — так нужен был этот глоток, чтобы освежить и горло, и впечатления, и чувства!

Не хотелось ей сейчас поиска. Игры. Интриги. Нужен был санаторий, Захар.

Зачем она все испортила? Теперь нужно стараться, замаливать грехи… грех… А ей через две недели приступать к новой книге — и тогда уже не будет времени на всякие глупости.

Даша долго запрягала, но писала быстро — на одном дыхании. Она не умела отрываться, переосмысливать — теряла связь с книгой.

Всякие там нудные интеллектуалы считали ее ремесленницей, но разве эти угрюмые люди с плохими стрижками понимают что-то в чистом, детском восторге, который она испытывала, общаясь с собственным произведением. Разве их философские выкладки стоят той радости, восторга, предвкушения, практически плотского единения с воображением, которое она испытывала при этом общении?

Нет!

Она была уверена, что даже при том, что у всех этих бобриков имелось вдохновение, творчество было для них мукой, грузом пережитых чувств — и чувств нереализованных, а для нее в нем были задор, с которым серфингист взлетает на волну, оставляя позади алмазную пыль, ветер, ласкающий тело получше иного любовника, и упоение человека, влавствующего над стихией.

Раньше, когда Даша еще стояла одной ногой в предрассудках, она лазила по этим сборищам, но так ни разу и не поняла, о чем говорят люди, которые запросто могут пить отвратительную водку практически без закуски, эта закуска представляла собой либо жирную, с прожилками мяса, колбасу, либо заветренный сыр с тонким, как марля, кусочком хлеба.

Отчего-то интеллектуалов всегда окружала вот такая публика, начинающие гении представляли собой сборище юношей с немытыми волосами, в одежде, от которой отказались бомжи, и девушек в дешевых этнических тряпках — всякие там расписные платки, тюбетейки и прочая трехкопеечная сувенирка.