– Ира здесь давно. Помнишь, она к тебе приехала, а ты уже женился. Она с тех пор и живет. Как-то пришла ко мне и попросилась на работу. Я сказал – дочь уйдет в декрет, приходи. Она и пришла. Она тебя по-прежнему любит и все про тебя знает. Ты рад встрече?

– Не знаю.

– Все понимаю, Олег. Но ты парень молодой, а она девчонка хорошая. Немного столица ее подпортила, но московская шелуха с нее уже сошла. Да и чувство она пережила сильное. Такие вещи людей меняют… Подумай. – И Нелидов перешел к делам. Но, заметив, что акционер слушает его рассеянно, беседу прекратил:

– Иди с Иркой пообедай, а то вижу, тебе уже не до старого подводника.

– Прости, Алеша, но с Ирой ты меня озадачил…

– Вот и разберитесь. – Улыбнулся Нелидов и снова вызвал секретаршу.

Они брели по улице, и каждый не знал, с чего начать.

– Ты хочешь есть? – Наконец спросила Ира.

– Нет.

– И я нет. Тогда пойдем к тебе.

Он ничего не ответил. Она взяла его под руку, вывела на проезжую часть. Через минуту возле них притормозил частник.

– К пансионату «Дружба», – бросила Ира водителю, и тот тронул с места.

По дороге снова молчали. Молчали и выйдя из машины. Так же молча поднялись по лестнице. Перед дверью Ира взяла из рук Голенева ключ и сама открыла номер. Они вошли. Она обняла его, начала целовать. И заговорила. Заговорила быстро, словно боялась, что он ее остановит:

– Милый, я не знаю, как тебя дождалась. Я все эти месяцы жила только тобой. Я знаю, сколько тебе досталось горя. Поверь, я вместе с тобой плакала, когда узнала про Тоню. Я не могла приехать в твой Глухов. Это значило навязывать себя. Но и в Москву я не могла вернуться. Здесь твой кооператив, здесь наш номер, тут наше море. Я ждала тебя здесь. Ты можешь меня презирать, думать, что я на тебя вешаюсь, но только не прогоняй. Я тебя люблю. – Она сняла с него рубашку, усадила в кресло и быстро сама разделась. Обнаженная, она была так же прекрасна, как и при их первом интимном свидании. Но тогда Олег при виде ее тела испытывал восторг и нежность, а теперь нечто вроде жалости. Но она продолжала ласкать его, и он завелся. Нет, он не бросился на нее, не воспользовался ее желанием, чтобы удовлетворить свое мужское начало. Он просто позволил ей отдаться ему. Она любила его, а он принимал это не без удовольствия, но и без особой страсти.

– Ты меня так и не простил? – Шептала Ира, поглаживая ему грудь и шею, целуя следы от его ранений: – Как я казню себя, что уехала. Прости. Я тогда не знала, что ты один и есть мой единственный мужчина. Делай со мной, что хочешь. Я твоя вещь. Я хочу принадлежать тебе без остатка. Все для тебя. Мне самой ничего не нужно… Я так настрадалась без тебя. Я никого к себе даже близко не подпустила. Веришь мне?

Он верил, но никаких эмоций от этого не испытывал. Она поняла и заплакала.

– Почему ты плачешь?

– Ты меня не любишь, а жалеешь…

Он провел пальцами по ее волосам, положил ее голову себе на грудь, и понял, что хочет спать:

– Давай немного отдохнем. Поговорить у нас еще будет время.

Она затихла у него на груди, прижавшись к нему всем телом. Но заснуть он не смог. Близость красивой молодой женщины наконец разбудила в нем страсть. Он взял ее жадно, как взял бы всякую красивую самку, что оказалась под боком. В этом его мужском порыве места для нежности и любви не оставалось.

Потом они оба уснули. Она держала в своих руках его руку и во сне улыбалась. Наконец любимый был рядом.

Он проснулся первым. Осторожно высвободил свою руку и встал. Она подсунула ладошки под щеку и продолжала спать. Сейчас он ощутил нечто вроде нежности. Она так доверчиво пребывала с ним, что не умилиться он не мог. Он и умилился, разглядывая ее шоколадное от загара тело с маленьким белым браслетиком от купальника. Затем осторожно накрыл ее простыней и пошел к морю. Днем на пляже он застал ту же пожилую даму в соломенной шляпе, но уже без длинного белого пальто, а в волнах резвился, издавая самые невероятные звуки, толстый бородач. Дама кивнула афганцу, как старому знакомому, и улыбнулась. Олег ответил ей, снова помахав над головой полотенцем, и побежал в море. Он долго и с удовольствием плавал. Дама давно ушла, а толстый бородач выбрался на берег и проделывал странные упражнения, видимо, отчаянно борясь с излишками веса. Потом и он ушел. Голенев выбрался из воды, пробежался по прибрежной гальке и сел на разогретый солнцем валун. Камень еще не остыл, хотя само солнце уже коснулась черты, отделяющей моря от неба.

«Мне же Ира очень нравилась. Почему я не рад встрече с ней? – пытал себя остывший любовник. – Из-за Тони?» Олег знал, что это не так. Тоня продолжала жить в нем, но уже совсем другой, не плотской жизнью. Оставалась Мака. «Неужели я втюрился?» Эта мысль раздражала Олега. Он не хотел себе признаваться, что подружка бандита уже сумела его к себе привязать. Он не считал ее своей девушкой, хотя часто о ней думал. Их связь он воспринимал как дело временное. Мака не клялась в верности и не требовала клятв от него. Между ними происходило нечто другое. Они ни разу не договорились о следующем свидании, никогда не обсуждали своих чувств. А когда встречались, сплетались вместе и доводили друг друга до полного изнеможения.

– Ты почему удрал? – Ира стояла сзади и смотрела ему в спину. Олег оглянулся. Глаза Иры светились счастьем. Этот взгляд Олег знал. На него так смотрела Тоня. Да и у других девушек, которые были счастливы со своими дружками, он такой взгляд замечал. Это был особый, светящейся тихой радостью взгляд. Если женщина на тебя так смотрит, можешь быть уверен, она тебя очень любит. Подделать это невозможно.

– Чего молчишь? – Продолжала допрос Ира.

Он не ответил, посадил ее себе на колени и снова погладил по волосам:

– Ты очень красивая. Наверное, если бы ты тогда не уехала, нам было бы здорово вместе.

– А сейчас?

Он задумался:

– Сейчас я стал старый и скучный…

– Врешь. У тебя кто-то есть. – Он хотел что-то ответить, она не дала: – Все равно больше меня тебя никто любить не будет.

Он вздохнул:

– Я теперь не один. У меня дети.

– Я знаю.

– И тебе хочется стать многодетной матерью?

– Если честно, то нет. Но я тебя люблю, и полюблю детей, если это тебе нужно.

– Видишь, уже не получается…

– Почему же. Я обещаю все для них делать, если ты будешь рядом…

– А если меня убьют, ты вернешь их в детский дом?

– Зачем ты говоришь такие страшные вещи!?

– Это жизнь, Ира. Все мы смертны. За то время, что мы не виделись, я уже несколько раз мог стать покойником.

– Это ужасно…

– Ты мне не ответила.

– Я не могу сейчас тебе ответить. Дети живые люди. Если я их полюблю, а они меня, может, и не сдам в детский дом. А если они меня будут ненавидеть, зачем их и себя мучить… Я не права?