Улыбка, открывшая вставные зубы до самых корней, расколола его лицо на две части.

— Теперь ты запомнишь, что мы делаем это двумя разными способами, — сказал он. — Чтобы, когда из-за шторма отключается электричество, ты смог все это посмотреть в старых добрых журналах. Выпей чашку чая. Нет ничего лучше в сырой день.

— Выпью, — сказал Куойл и сел на край стула. Потоки воды струились по оконному стеклу.

— Устраивайся, — сказал начальник порта, сталкивая со стула кота. — Сейчас к нам заходит много разных судов. Залив наполнен глубокой водой почти по самую береговую линию. Правительство два года назад вложило семнадцать миллионов долларов в обустройство этого порта. Перестроило доки, причалы, поставило новый терминал для контейнеров. В этом году шестнадцать круизных теплоходов подали заявки на прибытие. Они не стоят здесь дольше одного дня, но, мальчик мой, как только они ставят ногу на причал, вокруг них начинают крутиться деньги.

— Сколько вы уже этим занимаетесь?

— Смотря что ты понимаешь под «этим». Я вышел в море, когда мне было тринадцать лет, палубным матросом у моего дяди Доннала на шестидесятитонной парусной шхуне. Мы ходили вниз и вверх по побережью. Там я развил свою силу. Да, он кормил меня по-царски, но и работать заставлял будь здоров. Потом я какое-то время рыбачил на шхуне-плоскодонке у берегов острова Белл. Работал на прибрежном пароме, был в торговом флоте. Во время Второй мировой служил лейтенантом в Канадских морских силах. После войны вступил в береговую охрану. В 1963-м переехал в эту контору в качестве начальника порта Якорной Лапы. Прошло уже тридцать лет. В следующем году я выйду на пенсию. Мне всего лишь семьдесят лет, а они уже гонят меня. Вот, хочу научиться играть на банджо. Правда, если струны выдержат. Мне иногда трудно рассчитать собственную силу. А ты? — Он размял пальцы, и суставы затрещали как угли в костре. Показал свой мизинец, похожий на пастернак.

— Я? Я просто работаю в газете.

— Ты выглядишь как человек, родившийся здесь. Но речь у тебя чужая.

— Моя семья родом с мыса Куойлов, но я вырос в Штатах. Так что я в какой-то степени здесь чужой. — Рука Куойла метнулась к подбородку.

Начальник порта посмотрел на него и прищурился.

— Да, — сказал Диди Шавел. — Похоже, мальчик, у тебя за плечами целая история. Как вышло, что ты вырос так далеко от дома? И почему ты вернулся обратно? — Даже сейчас он мог проделывать трюки, достойные внимания.

Куойл постучал чашкой по блюдцу.

— Я был… В общем, это все запутанно. — И его голос сорвался. Он воткнул ручку в страницу блокнота. Надо менять тему.

— Этот корабль, — сказал он, указав в окно. — Что он такое?

Начальник порта нашел под стулом бинокль и стал смотреть на бухту.

— «Полярный Коренной Зуб»? Да, его хорошенько потрепало. Заходит сюда регулярно за рыбой и самками морского ежа для японских гурманов. Рефрижераторное судно, построенное в Копенгагене в «Северных Деликатесах» примерно в году 1970-м или 1971-м. Ты когда-нибудь видел, как они грузят самок морского ежа на заводе?

— Нет, — сказал Куойл, думая о зеленой подушечке для булавок в приливном бассейне.

— Красота! Красота. Роскошные деревянные лотки. Япошки считают это редким деликатесом и платят по сотне долларов за лоток. Они выкладывают их узором, как лоскутное одеяло. «Юми». Они называют их «юми». Едят их сырыми. Их еще подают в суши-барах в Монреале. Я их пробовал. Я все пробовал. Мясо буйвола. Покрытых шоколадом муравьев. И сырых самок морского ежа. У меня луженый желудок.

Куойл потягивал чай. Ему было немного противно.

— Вот. Возьми бинокль и посмотри. У него передняя часть похожа на луковицу. Так было с самого начала, когда его строили. У этого же судовладельца есть еще один корабль, «Полярный Резец». Рефрижератор, четыре шлюза, изолированные отсеки. Посередине корабля рулевая рубка с картой и самыми последними навигационными приборами. Для своего времени он был снаряжен по высшему разряду. После того как он пострадал во время шторма, ему поставили новое навигационное устройство, новые электронные термометры, показания которых выводились на мостик, и все остальное. Когда его строили, в моде была скандинавская мебель. Вот куда пошел весь тик! Помнишь песню «Норвежское дерево»? — И он пропел несколько фраз рычащим басом. — Так вот, этот «Полярный Резец» обставлен мебелью из пропитанного тика. Вместо бассейна там сауна, что гораздо полезнее в этих водах, правда? Роспись на стенах с изображением лыжных гонок, северных оленей, северного сияния и всего такого. Ты, наверное, о нем слышал.

— Нет. Он чем-то знаменит?

— Этот корабль развел в разные стороны отца и сына, Джека и его младшего сына Денниса.

— Я знаю Денниса, — сказал Куойл. — Он будет ремонтировать наш старый дом, на мысе Куойлов.

— Кажется, я бывал в том доме, — сказал Диди Шавел спокойным голосом. — Еще мальчишкой. Давным-давно. А Деннис, он хороший плотник. Из него получился лучший плотник, чем рыбак. И это стало большим облегчением для Джека, особенно после всего, что произошло с Баггитами на море. Джек страшно всего этого боится, хотя проводит в море столько времени, сколько может. Он не хотел, чтобы его сыновья становились рыбаками. Но, конечно, оба пацана обожали море. Джек говорил им, что это тяжелый труд, тяжелая жизнь, а в конце не остается ничего, кроме надорванного здоровья и нищеты. И все шансы утонуть в одиночестве в чертовски холодной воде. Именно это и случилось с его старшим сыном Джейсоном. У него обледенела лодка с полным грузом рыбы возле Мешковатой отмели, и он перевернулся, когда испортилась погода. Прогноз обещал умеренный ветер, но он внезапно превратился в штормовой. Здесь, на берегу, был страшный серебристый иней. Чем он красивее, тем опаснее. Давай-ка еще чайку. — И он подлил жидкости в черную чашку Куойла. У того язык уже был жестким, как у кошки.

— Так вот, Деннис становится подмастерьем у известного в Сент-Джонсе плотника, кажется, его звали Брайан Корки. Учится этому ремеслу, от разметки до полировки. И что он делает дальше? Устраивается на свою первую работу. Судовым плотником на «Полярный Резец»! Судно постоянно в рейсе, в Европу и обратно, дважды было в Японии, в Нью-Йорке. Деннис также обожал свои лодки и море не меньше Джека и Джейсона. Он скорее согласился бы рыбачить, чем заниматься чем-либо другим. Но Джек не хотел ничего слышать. Как он злился! Это было что-то страшное. Он же думал, что. став плотником, Деннис будет на берегу в безопасности. Он боялся, понимаешь, боялся за него. А мы часто злимся на то, чего боимся. И Джек был прав. Понимаешь, он ведь знает, что море метит Баггитов. Тем временем как-то зимой разразился один из штормов. Так получилось, что «Полярный Резец» как раз в него попал. В двух сотнях миль к юго-востоку от Сент-Джонса. Февральские штормы суровы, и этот был таким. Холод, глубина сорок футов, ураганный ветер со скоростью пятьдесят узлов. Ты когда-нибудь был в море во время шторма. Куойл?

— Нет, — сказал Куойл. — И не хочу.