починил, времени нет, и пси-сил. Санки тоже семилетним парнишкой поди потаскай. «Т-35А» тоже в процессе ремонта. Однако всё, я отдыхаю, пусть наконец администрация Ленинграда своими обязанностями занимается, а мне можно отдохнуть и дела старые закончить. Многие машины требовали ремонта и обслуживания. Автокран тоже не трогал. Вот и займусь. А хотелось на берегу моря устроится, купаться, когда захочу и ремонтом занимается. А как, когда тут столько доглядчиков за морем с биноклями? Сразу обнаружат и нагонят бойцов. У них же только один рефлекс, хватательный, отобрать пожелают. А это моё, личная собственность. Не войну же с ними устраивать. Так что или отдыхать, или куда перебираться и ремонтом заниматься. Может к немцам? Чёрт, да мне серьёзно запасы нужно пополнить. Я ведь и весь уголь с дровами отдал, как и керосин, даже почти всю солярку. И бензину ленинградцы были рады, брали бидонами. У меня только авиационный остался, не так и много, и то что в баках всех машин. Я их всегда заправленными держу.

Может к немцам перебраться, под Одессу? Так и там примерно также. Патрули ходят, наблюдатели. Может тут, но по ночам работать? Даже не знаю. Ладно, дня три отдохну, там решу. Сейчас я на расслабоне, даже думать не хочу, настолько устал, отдыхаю и меня ни для чего нет. А так при Геленджике жил, а местные думали я от эвакуированных, с какой семьи, посёлок крупный, затеряться можно. К слову, мне уже восемь лет, я когда проводил диагностику, высчитал когда Терентий родился. Март, седьмое или восьмое. Но я почему-то думаю, что именно восьмое. Кто ещё может появится в такой день, порадовав родных? Кстати, восьмое марта в Союзе считается международным женским днём. Наглое враньё, коммунисты такое любят, уж я в курсе, за границей и не знают о нём, что уж отмечать и поздравлять своих женщин. Позже начнут, но это семидесятые и восьмидесятые. Где-то там. Вот так я и начал отдыхать. Какое там три дня, две недели пролетело я и не заметил. За две недели я пожил в трёх населённых пунктах, точнее при них, сам спал на пляже. А были Геленджик, Туапсе и Сочи. И я сделал невозможное, у меня закончились те деньги от финансиста какой-то советской части. Я так изрядно потратился, ещё и тут закупался неплохо, в южных приморских городах, на рынке брал варенье, особенно абрикосовое, и с грецкими орехами. Потом сухофрукты, орехи мешками, сушёную рыбку. Ну нравилась мне слабосолёная икряная корюшка. Если думаете, что я сделал солидные запасы, разочарую, средств хватило на две тонны вышеперечисленного. А там и карманы дно показали. Что по хранилищу, то когда я попал в тело Терентия, оно было размером в две тысячи сто шесть тонн. За прошедший год, а уже прошло двадцать второе июня, увеличилось на тридцать шесть тонн. Так что сейчас у меня две тысячи сто сорок две тонны с мелочью. Хранилище продолжает кач. При этом шестьсот двадцать шесть тонн у меня занято техникой и разными запасами на будущее. Только бронемашины, от танкеток и танков с броневиками четыреста тонн выходило. А трактора? Тягачи и автомобили? Да и ещё запасы. Вот и набралось столько. Нужно ещё набирать, с нуля по сути. Причём, набрав, к осени глянуть внимательно, потребуется ли в этот раз помощь горожанам, глава города снова решит на мои хрупкие плечи возложить это, или сами справятся?

Вот так покинув окрестности Сочи в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое июня, и полетел на «У-2» в сторону Сталинграда. Да, он тут тоже будет разрушен боями. Всё к тому шло. Чуть позже отлетев от побережья, где посты воздушного наблюдения уж больно резво реагируют на пролёт неизвестного самолёта, даже если звук мотора знакомый. Там сменил советский биплан на немецкий гидросамолёт, надо будет его потом обслужить, а то серьёзно налетал, уже требуется, но у того скорость высока, и взлетев с вод реки, та в ста километрах от берега Чёрного моря, и полетел дальше, чуть позже забирая в сторону Винницы. Там немцы, вот и обустроюсь, ремонтом займусь и добычей всего необходимого. Летел не на крейсерской скорости, больше давал, примерно триста километров в час, топливо конечно быстрее уходило, но зато с одной дозаправкой затемно добрался до окрестностей Винницы. Сел на воды местной речки, Южный Буг. Убрав машину, не заправлял, та обслуживаться будет, и на одеяле улетел в лес. Тут лесистая местность, вот и скрылся в ближайшей лесополосе. А чуть позже уже спал в гамаке, что натянут между ветками на верхушке дерева. Вымотал полёт, они дальние всегда выматывают.

Проснулся я за шесть часов до наступления темноты, отлично выспавшись. Правда, ветер поднялся, мотал верхушку, меня немного укачало, но ничего. Прибрав гамак, я спустился, и позавтракав, искупавшись в реке, тут заводь скрытая, занялся делами. А чего медлить? Только не техникой, достал ворох грязной одежды, ну наконец до неё дошло, пованивала, и занялся стиркой, в пяти наличных тазах. Мыло достал, у меня от всех коробок всего шесть брусков осталось, и пошла пена по реке. Телекинезом помогал. А как же? Потом повесил сушится на натянутых верёвках, что привязал к стволам деревьев, то что выжал. К наступлению темноты постирушки закончил, сушится всё. Трогать не стал, завтра высохнет и заберу, а пока медитация, и на одеяле полетел к Виннице. Тут до неё километров пять будет по прямой. Приметив, что к городу подходил грузовой поезд, откуда-то с Донбасса. Рванул к нему и завис над грузовыми вагонами. Уголь везли, точно с шахт Донбасса. Вот, восполняю потерянное. Впрочем, для чего мне уголь непонятно, обе буржуйки в Ленинграде отдал нуждающимся семьям, ещё и сам установил, выведя трубы в подвальные окна. Ничего, пригодится. Изучив где лучший крупный уголь, подлетел и забрал весь что в том вагоне был. Не знаю, как эти штуки называются, где уголь возят, но на шестнадцать тонн загрузил хранилище углём. Достаточно. Так что отлетел от поезда, и успел проникнуть на территорию города, где пришлось сесть у высокого деревянного забора, сплошной, без щелей, и стал медитировать. Место тёмное, одежда тоже, специально подобрал, никто не обнаружил меня.

Закончив медитацию, я сел на одеяло, но взлетать не торопился. Да задумался тут. Что-то вот стрельнуло, эта больная тема моя. А всё дело в моей внешности. Я её не менял, с того момента как попал в это тело. Хотел, но потом передумал. Причина, что советские органы госбезопасности отлично знают