И вернулась в гостиную ждать Джайлза. Она слышала, как Айви торопливо выбежала из своей комнаты. Затем отворилась и захлопнулась входная дверь. Она пыталась представить себе молодого человека Айви. Девушка такая забавная. И немного странная. Странность и обаяние перемешивались в ней слоями, как жир и мясо в беконе… Боже, о чем это она только думает! Но все лучше, чем думать о Джайлзе и Кароле Роланд. Мысли не спрашивают, когда им прийти, просто приходят порой — как незваные гости, которые стучат в дверь. А когда открываешь эту дверь, вместо друга на пороге можно увидеть врага. Некоторые барабанят и царапаются в окно, окликают тебя словами, которые ты не в состоянии понять… Есть и такие, что прокрадываются, как воры, с намерением что-то украсть, а другие врываются силой, целая армия, готовая убивать и грабить. Мид зябко передернулась. Все сегодня говорят, что погода хорошая, теплая, а у нее озноб.

Она посмотрела на часы. Когда же наконец придет Джайлз? Сейчас уже почти без четверти семь. Не забыть бы включить газовую горелку, нагреть воду, а то еще Айви попадет. Джайлз отсутствует вот уже больше пятнадцати минут…

Тут в дверь позвонили, и она сорвалась с места. Но то был не Джайлз. Это была Агнесс Лемминг. Она стояла на пороге, рядом у ног большая картонная коробка. Ей пришлось поставить ее на пол, чтобы позвонить, но вот она подняла ее и вошла в прихожую — голова высоко поднята, щеки пылают. На ней было старое темно-пурпурное пальто и юбка того же цвета, но выглядела она иначе, чем обычно, — моложе, бодрее, и еще в каждом ее движении читалась решимость.

— Вы одна? Могу я с вами поговорить? Нет, остаться не могу. Я всего на минутку.

По-прежнему прислушиваясь, не идет ли Джайлз, Мид обрадовалась приходу соседки. Ей не хотелось быть негостеприимной. И она сказала:

— Тети Мейбл нет, а Айви побежала на почту. Что это у вас? Проходите, прошу.

Она затворила дверь, но Агнесс не сдвинулась с места. И сказала тихо, но твердо:

— Мне нельзя задерживаться… Мама может вернуться в любую минуту. У меня к вам одна просьба. Не подержите у себя до завтра вот эту коробку? Будьте добры! Только никому ничего не говорите.

Просьба была странная, да и голос Агнесс Лемминг звучал совсем не так, как обычно. Но Мид ответила:

— Да, конечно. Можете оставить.

Агнесс немного расслабилась.

— Вам, наверное… это покажется странным. Но мне просто некого больше попросить, а вы… были всегда так добры ко мне… — Она умолкла, затем вдруг сказала то, что вовсе не собиралась говорить: — Понимаете, моя кузина Джулия Мейсон прислала мне очень красивую одежду. И я хочу надеть ее завтра днем. Видите ли… я выхожу замуж.

Мид едва не вскрикнула от удивления. А затем ее так и захлестнула волна радости и теплоты. Она обняла Агнесс за шею и крепко поцеловала.

— О, Агнесс, прекрасная новость! Я так рада! Очень, очень рада за вас!

— Но только никому ничего не говорите. Никто не знает, даже мама ничего не знает. Скажу ей после. Вообще ничего никому пока что не хочу говорить.

— Я не скажу… обещаю. Но кто он? Скажите, вы очень счастливы?

Агнесс смотрела на нее и улыбалась. Прежней милой своей улыбкой, но было в ней и нечто новое, незнакомое. А потом сказала веселым молодым голосом:

— Это мистер Дрейк, и да, я очень счастлива. Мы оба счастливы. Но мне… никак нельзя больше задерживаться. — С этими словами она чмокнула Мид в щеку и убежала.

Мид осталась в прихожей с коробкой. Вот уж действительно неожиданность — Агнесс Лемминг и мистер Дрейк! Но похоже, именно такой человек в силах немного обуздать миссис Лемминг. Именно он и нужен Агнесс — мужчина, готовый спасти ее от домашней тирании, способный захлопнуть дверь перед носом у миссис Лемминг. Сама бы Агнесс ни за что на такое не решилась, это не в ее характере. Мид убрала коробку к себе в гардероб и едва успела закрыть дверцу, как снова раздался звонок.

На этот раз то был Джайлз. Он вошел, и она тут же сказала:

— Айви вышла. Джайлз… ну что случилось? Тебя не было целую вечность! — И тут вдруг сердце у нее екнуло. На него было просто страшно смотреть — сердитые глаза, лицо точно окаменело. Он прошел мимо нее в гостиную.

— Я на секунду. Мне нельзя здесь оставаться. Который час? Без десяти семь — эти часы правильные? Твоя тетя скоро вернется. Не хочу ее видеть. Я сейчас просто не в состоянии общаться с кем бы то ни было. Я должен вернуться к себе и попробовать как-то связаться с Мейтлендом. Он мой стряпчий, и, если эта история с выплатой четырехсот фунтов годового содержания правда, возможно, он что-то об этом знает. Вроде бы он переехал за город, но я постараюсь его найти. Чем быстрее он подключится к этому делу, тем лучше. Пусть она не воображает, что может вертеть и крутить мной, как ей заблагорассудится!

Мид была потрясена до глубины души. Он говорил сам с собой, словно не замечая ее присутствия. Точно ее не было здесь вовсе. Прежде она никогда не видела его в таком состоянии — разгневанный, даже взбешенный мужчина, готовый в любой момент кинуться в драку, которому сейчас совершенно не до женщин. Да, она была потрясена, но одновременно немного приободрилась. Раз уж для нее у него не нашлось доброго слова, то для Каролы уж тем более не найдется. Он настроен на борьбу.

Уходя, он положил руку ей на плечо и, не глядя в глаза, бросил:

— Я тебе позвоню.

А потом вышел, решительно и громко захлопнув за собой дверь.

С этого момента последовательность событий имеет уже первостепенное значение.

Джайлз захлопнул дверь в квартиру миссис Андервуд ровно без пяти семь. Примерно в это же время миссис Уиллард предъявила мужу две написанные карандашом записки и разразилась целым потоком упреков и слез. Первая записка гласила:

Хорошо, Уилл, дорогой, встречаемся за ленчем в час, как обычно.

Карола.

Вторую она обнаружила лишь сегодня днем, после тщательного обыска вещей мистера Уилларда. Она была короткой, но привела миссис Уиллард в неистовство и позволила предъявить прямые обвинения.

Так и быть. Как насчет завтра вечером?

К.Р.

Самое ужасное в этой записке было то, что никакой даты там не значилось. Так что, возможно, «завтра вечером» уже прошло. С тем же успехом это мог быть сегодняшний или завтрашний вечер. Миссис Уиллард дошла, как говорится, до точки. На протяжении двадцати лет она была доброй, заботливой женой, но это уж слишком. Протягивая мужу записки, она походила на грозный боевой корабль, входящий во вражескую гавань.

Мистер Уиллард оказался в весьма непростой ситуации. На протяжении всей своей семейной жизни он поддерживал в доме строгую дисциплину, был настоящим хозяином. Слово его являлось законом, он всегда мог топнуть ногой и настоять на своем. Теперь же ему приходилось держать оборону. И слово его оказалось под вопросом, и топать ногой было как-то неуместно. Он откашлялся и сказал: