– Охренеть… – удивился Андрей.

– А ты точно умеешь ее водить? – насторожилась Глаша.

– Будем ехать медленно, – успокоил ее Вадим.

Ехали действительно медленно. И в одном ряду. Зато можно было валяться на кровати, пить чай и смотреть новости по телевизору.

– Я не буду Хичкока! – кричал Вадим с водительского сиденья. – Мне надоел Хичкок! Я сто лет живу на свете и не могу больше смотреть Хичкока!

– А «Головокружение»? – соблазняла его Глаша.

– В жопу «Головокружение»!

– А «Паранойю»?

– Да на хрен ее, мать твою… – ругался Сидур.

Андрей ничего не понимал, но ему все нравилось.

– Сюрприз! – Глаша с довольным лицом вытащила из сумки диск в конверте и устроилась рядом с шофером.

– Ну? – заинтересовался тот.

– «Кика»! – завизжала Глаша.

– Откуда она у тебя?! – Вадим так орал, что чуть не потерял управление. – Я ее ищу долгие годы! Она должна быть моей!

Наконец приехали.

В дом они не заходили – Глаша сказала, что это лишнее, неинтересно. Кинозал находился в подвале.

Хозяева обустроили его в стиле ретро – красные бархатные диваны, занавес с кистями, хрустальные бра по стенам.

Глаша принесла чипсы и теплый сырный соус, мужчины раздвинули первые ряды, Глаша высказалась на тему творчества Педро Альмадовара и фильма «Кика» в частности, Андрей с Вадимом похлопали и…

Андрею казалось, что должно случиться чудо. Так и вышло. Дома, в Москве, он бы и пяти минут не продержался.

Он привык к энергичным боевикам, к комедиям с указателями «здесь смешно», к ужастикам с правильным распределением психологического напряжения и кровавой резни.

От предсказуемости Андрей получал удовольствие – он знал, что напрягаться не придется.

А сейчас он смотрел сумасшедшее кино с некрасивыми женщинам, которые действительно ему нравились, с очень странными шутками, от которых сгибался пополам и хохотал до ломоты в щеках, и сумасшедшим сюжетом, который просто невозможно было с чем-то сравнить.

После просмотра Глаша и Вадим заставили его хлопать стоя.

– Он не пересматривает фильмы, – сказала Глаша Сидуру.

Тот обернулся и уставился на Панова.

– Он опасен, – заявил писатель.

– Покажем ему класс? – подмигнула Глаша.

И они поставили «Кику» заново. Правда, на этот раз они трепались и разговаривали.

Назад ехали на рассвете.

– Звони, – сказал Сидур, продиктовав Андрею свой номер телефона.

– Хорошо, – улыбнулся тот.

– Сейчас звони, чтобы я твой номер записал! – раздраженно сказал усталый писатель, которого все-таки измотал этот дом на колесах. – Такое впечатление, будто мы летели на самолете, – жаловался он.

Домой Андрей возвращался, спрятавшись от яркого солнца за темными очками, и на секунду ему даже показалось, что жизнь удалась.

Светлана, маркетолог, 31 год: «Тайны? О боже… Да, у меня есть тайна, о которой я никому не рассказываю. Не потому, что это стыдно, просто… Не знаю… Это… интимно. Я хотела рассказать подруге, но… это слишком личное. Короче! Впервые на арене… Иногда я открываю свой гардероб и подолгу смотрю на одежду! Вот! Я же говорила – это чушь (смущается). Просто я долго не могла позволить себе купить больше одной пары джинсов в год, и… В общем, вот так. Шкаф – это мой фетиш. Я горжусь им. Не самим шкафом – одеждой».

Борис, менеджер по продажам шоко-лада известной марки, 33 года: «Это бред. Вы не будете смеяться? Извините, мне хочется сказать это с закрытыми глазами. Ха-ха-ха! Да нет, я шучу. Я… Я смотрю гей-порно. Не фильмы – снимки! Ищу в Интернете. Причем я не гей – это точно. Снимки меня не возбуждают. Мне было бы не стыдно быть геем! Это точно. Просто мне интересно, как у них… Я бы хотел понять. А потом я удаляю все следы – из журнала, из временной папки… Хоть и живу один».

Федор, музыкант, 24 года: «Ну-у… Это глупость, но каждый раз, когда я выхожу в Интернет, я заклеиваю камеру стикером. Если, конечно, не пользуюсь „Скайпом“. Мне кажется, они могут следить за мной. Нет, я в это не верю, но сама идея мне не нравится».

Диана, домохозяйка, 27 лет: «Я купила тренажер для боксеров – ну, знаете, такой мужской торс с головой, глазами и ртом… Как настоящий. Иногда я его целую. А иногда надеваю на него блондинистый парик, представляю, что это Памела Андерсон, и рву его в клочья – ну, в переносном смысле… Однажды даже кисть вывихнула».

* * *

Андрей не сразу отправился домой. Он зашел в ближайший ресторан, купил бутылку вина и поднялся на крышу. Там для жильцов разбили искусственный садик, несколько елочек в кадках, и поставили скамейки.

Его большой тайной была коллекция замечательных людей, которые общались с ним на равных. Или просто общались. Или хотя бы перекинулись парой слов.

Андрея нельзя было назвать охотником на знаменитостей – просто его интересовали яркие личности.

До сегодняшней ночи ни одна из таких личностей не удостаивала Панова вниманием. Да и девушки вроде Глаши его не жаловали. Конечно, временами он мог подкупить такую ужином в дорогом ресторане или каким-то подарком – и тогда они приглашали Андрея на одну из модных вечеринок и знакомили с друзьями, но все эти отношения скоро превращались в ничто.

Иногда Андрею казалось, что он поступает как хрестоматийный придурок – все равно что монтирует в фотошопе свою фотографию в обнимку с Брюсом Уиллисом. Или фотографируется с Алексеем Серебряковым, чтобы потом говорить: «Вот! Кореш мой!»

Наверное, он и был хрестоматийным придурком. Догадывался, что все эти богемные персонажи говорят у него за спиной:

– Да вы посмотрите только на эту кухню хай-тек! Ха-ха-ха, бу-га-га – прямо расцвет русского капитализма, девяностые годы, деньги есть – ума не надо…

– Вы представляете, он не читает! Это ведь ужас какой! Как можно общаться с человеком, который не читает?!!

– Не удивлюсь, если у него и носки от «Гуччи»! И он их гладит! Ах, как смешно!

– Давайте, давайте же наедимся и напьемся за его счет – надо же доставить человеку радость!

Андрей ненавидел этих людей. Завидовал им. Считал ничтожествами. Очень хотел разбогатеть так, чтобы они пресмыкались перед ним.

И знал, что все их слова – правда.

Кому интересна логистика? Или мерчендайзинг? Или тайм-менеджмент?

Его, так сказать, хобби.

Даже родителям с ним скучно. А ведь отец зарабатывает меньше его.

Первый раз Панову стало стыдно за такие мысли.

А ведь еще недавно он гордился, наслаждался своим положением сильнейшего в стае (по его собственному мнению), хоть и понимал, что отец ни за что не станет уважать его лишь за то, что Андрей ездит на «Порше», а отец – на «Пежо».