– Да Зинаида за костями для своей зверюги отправила, – поморщился Мормышкин. – Будь она неладна! Я, само собой, про собаку говорю… впрочем, Зинаиды это тоже касается… А чего это ты, Леха, гуляешь? С каких таких нетрудовых заработков?

Действительно, Семечкин принадлежал не к той части человечества, которая угощает друзей и знакомых пивом и другими напитками, а к той, менее уважаемой, которая при всяком удобном случае норовит угоститься за чужой счет.

– Да так, значить, перепало мне маленько… – уклончиво ответил Семечкин. – Так, говоришь, костей Зинаида купить велела? Так вот как раз туточки, в этом павильоне, очень дешевых костей завезли! Исключительно вкусные кости, и всего, значить, по десять рублей за килограмм! – И он широким гостеприимным жестом показал Мормышкину на приземистое строение слева по курсу. Над дверью строения красовалась криво нарисованная вывеска, даже на неказистом рыночном фоне поражающая своей грамотностью:

«Мяса курыца свиньина».

– По десять рублей, говоришь? – с интересом переспросил Мормышкин. – Чего-то уж больно дешево! Вместе с будкой, что ли, рубили?

– А тебе-то не все ли равно? – неприятно хихикнул Семечкин. – Ты же, значить, не сам эти кости есть будешь!

– И то верно! – согласился Мормышкин.

Цена была и вправду, как теперь говорят, демократичная. При такой цене из выделенных Зинаидой денег получалось еще кое-что сэкономить, а экономию отпущенных сожительницей средств Константин Мормышкин очень ценил.

Он задумчиво огляделся по сторонам и шагнул к двери павильона.

Как ни странно, она была закрыта.

– Ты, значить, маленько погоди, – придержал его за локоть Семечкин. – У них, значить, переучет. Кости свои переучитывают, – он снова неприятно хихикнул.

– Что ж ты меня тогда понапрасну с толку сбиваешь? – нахмурился Константин. – Что ж ты меня отвлекаешь от решения продовольственной программы? Мне Зинаида выговор объявит с занесением в личность физиономии!

– Ты, главное, значить, не нервничай! – успокоил его Семечкин. – Это только для посторонних у них переучет, а для своих все завсегда открыто! Только, значить, заходить надо не с этой стороны, а со служебного, значить, входа…

Он аккуратно обвел Мормышкина вокруг павильона и подвел к задней двери, возле которой на пыльной неказистой земле валялись груда ломаных ящиков и какой-то неприятный темно-красный мусор.

Семечкин постучал в дверь костяшками пальцев и проговорил отчего-то тихим, испуганным голосом:

– Это мы! Открывай!

– Кто это мы? – прогудело из-за двери. – Мы бывают разные! Бывает, что даже санинспектор…

– Это мы, значить, с Мормылем…

Внутри стукнуло, брякнуло, звякнуло, и дверь приоткрылась. Изнутри потянуло неприятным сладковатым запахом, и Мормышкину отчего-то вспомнилось деревенское кладбище, где они с Зинаидой побывали на прошлую Троицу.

– Заходи, Костя! – прошептал Семечкин и подтолкнул Мормышкина внутрь павильона. Сам же остался снаружи и тут же с облегчением улепетнул в неизвестном направлении.

Мормышкин же вошел в павильон и огляделся.

Вокруг него висели на крючьях разделанные свиные и бараньи туши, стояли ящики и лотки с вырезкой, субпродуктами и прочим мясным товаром. В глубине павильона перед дубовой колодой возвышался огромный толстый человек в заляпанном кровью переднике, с большой черной бородой и голыми волосатыми руками, наглядно доказывающими, что человек произошел от обезьяны. Причем не очень далеко от нее ушел.

Кроме него, в павильоне находился еще один человек – небольшого роста, верткий и подвижный, он стоял сбоку от Мормышкина и смотрел на него странным веселым взглядом. Именно он открыл Константину дверь павильона, и он же теперь эту дверь тщательно закрыл и заложил тяжелым кованым засовом.

– Здорово, Мормыль! – проговорил он таким тоном, как будто очень удачно пошутил и ждет теперь, чтобы все присутствующие оценили его шутку. Голос у этого человека оказался неожиданно густым и басовитым, и это почему-то не понравилось Мормышкину.

– Для кого Мормыль, а для кого Константин Михалыч! – ответил он привычно. – Ну, показывай свои кости!

– Мои кости? – Незнакомец еще больше развеселился. – Ну, это как поглядеть… давай, Константин Михалыч, проходи к Макарию, будем смотреть кости!

Мормышкин неуверенно прошел в глубь павильона, приблизился к огромному бородачу и посмотрел на него выжидательно.

– Хлипкий он какой-то! – проговорил бородач. – В чем только душа держится!

Если у того, первого человека при мелком и худощавом телосложении голос был удивительно мощный и басовитый, то у этого бородатого великана, наоборот, он был неожиданно тонкий и визгливый, как у скандальной женщины среднего предпенсионного возраста или у хулиганистого подростка.

– Ты не смущайся, Макарий! – успокоил его мелкий. – Это только с виду он хлипкий, а так – ничего, вытерпит!

– Вы это про что рассуждаете? – испуганно осведомился Константин. – Где мои кости?

– А вот это мы сейчас и посмотрим! – проговорил бородач и неожиданно ухватил Мормышкина левой рукой за шкирку, как кошка хватает котенка, чтобы перенести его на новое место жительства.

Мормышкин заболтал ногами в воздухе, пытаясь найти точку опоры, но это решительно не получалось. Бородач легко держал его левой рукой, а в правой у него оказался здоровенный мясницкий тесак в плохо отмытых пятнах крови. В следующую секунду он шмякнул Константина на колоду, как баранью тушу, и запыхтел, страшно вращая глазами. Тут же поблизости образовался его мелкий напарник и склонился над Мормышкиным, весело хихикая.

– Вы чего, мужики? – прохрипел Мормышкин, с трудом справившись со своим голосом. – Пошутили, и будет! Я костей хотел купить, для собачки… Зинка меня послала, баба моя! Если вы чего надумали – так зря, у меня и денег-то совсем мало! Зинаида мне на кости полтинник дала. Неужели из-за такой малости вы грех на душу возьмете?

– Верно говоришь, Мормыль, – неожиданно легко согласился мелкий, – пошутили – и будет!

В ту же секунду он перестал хихикать, неприятное веселье исчезло из его невыразительных глаз, они стали холодными и безжалостными, и незнакомец процедил:

– Что он сказал тебе?

– Кто сказал? Что сказал? – забормотал Мормышкин. – Вы это о чем говорите, мужики?

– Ты же сам сказал, Мормыль, – пошутили – и будет! – поморщился мелкий. – Так что теперь уж шутки в сторону. Отвечай по-хорошему, что он сказал тебе перед смертью…

В глазах Константина проступило понимание. Он вспомнил ночную дорогу, едва слышный шепот умирающего человека, и понял, что оказался в неудачное время в неудачном месте и что визит в полицию и допрос – не самая большая цена, которую ему придется заплатить за то ночное происшествие.

– Вижу, что понял, – процедил мелкий бандит, вглядываясь в лицо Мормышкина. – Так что давай колись, рассказывай все…