Лондон еще не лишился своих прелестей и богатств. Это был все тот же город, которого Гай избегал всю свою жизнь, историю которого он считал такой низменной, а внешний вид – таким серым и монотонным. Вот она, эта королевская столица, такая, какой Гай никогда не видел ее раньше. Гай изменился. Он хромает по ее улицам, глядя на все иными глазами, воспринимая все по-новому.

Клуб «Беллами», в укромных уголках которого Гай недавно уединялся, чтобы писать свои прошения, стал для него теперь удобным местом для свободного общения с постоянно меняющимися посетителями бара. Он пил много и с удовольствием, запросто произнося такие слова, как «привет!» и «ваше здоровье!», нисколько не смущаясь от того, что непривычные слова эти вызывали кое у кого некоторое удивление.

Однажды вечером в театре Гай услышал позади себя голос молодого человека:

– О, пророк ты мой! Дядюшка Краучбек!

Гай обернулся и увидел Франка де Саузу. На нем была одежда, которую алебардисты называли штатской или гражданской, а более экзотично – мафти. Одежда Франка, впрочем, не была гражданской в полном смысле слова, она, скорее, была смешанной: коричневый костюм, зеленая шелковая рубашка и оранжевый галстук. Около него сидела девушка. Гай знал Франка де Саузу мало. Это был смуглый, необщительный, по-своему забавный, знающий свое дело молодой человек. Гай смутно припоминал, что в Лондоне у Франка была девушка, к которой он ездил на уик-энды.

– Пат, познакомься, это «дядюшка» Краучбек.

Девушка улыбнулась, но неприветливо и не проявив никаких эмоций.

– Вы, наверное, весельчак? – спросила она.

– Вам нравится постановка? – спросил Гай. Они смотрели представление, которое все называли «Интимное ревю».

– О да, более или менее.

Гай находил представление весьма ярким и веселым.

– Вы все время живете в Лондоне? – спросил он девушку.

– У меня квартира на Эрл-Корт, – ответила та. – Он живет со мной.

– Это, должно быть, замечательно, – проговорил Гай.

– О да, более или менее, – согласилась девушка.

Дальнейшему разговору помешали возвратившиеся из бара соседи и начало второго акта. Эта часть представления показалась Гаю менее яркой и веселой. Его все время беспокоила мысль, что позади сидит эта странная, неприветливая спутница Франка. Когда ревю окончилось, он предложил:

– Не хотите ли пойти со мной поужинать?

– Мы идем в кафе, – сказала девушка.

– А это далеко? – спросил Гай.

– Кафе «Ройял», – объяснил Франк. – Пойдемте с нами.

– Но ведь Джейн и Констант сказали, что, возможно, придут туда к нам, – возразила девушка.

– Они ни за что не придут, – сказал Франк.

– Приглашаю вас отведать устриц, – предложил Гай. – Это близко. Совсем рядом.

– Я ненавижу устриц, – ответила девушка.

– Тогда мы лучше не пойдем, – сказал Франк. – Но все равно, спасибо вам.

– Ну ладно, до скорой встречи.

– У Филипп[16], – сказал Франк.

– О боже, – проворчала девушка, – пойдем же, наконец!

Вечером в последний день старого года, стоя после обеда у бара в клубе «Беллами», Гай услышал знакомый голос:

– Привет, Томми, как поживают штабные офицеры?

Обернувшись, Гай увидел рядом с собой майора Колдстримского гвардейского полка. Это был Томми Блэкхаус, которого он видел в последний раз из окна гостиницы «Линкольн», когда Гай и денщик Томми Блэкхауса должны были произвести формальное опознание для бракоразводного процесса. Томми и Вирджиния, весело смеясь, прошли тогда но площади, задержались у двери и, как было условлено, показали свои лица: Вирджиния – из-под прелестной новой шляпки, а Томми – из-под котелка. Затем они сразу же ушли, не посмотрев вверх, хотя знали, что у одного из окон стоят люди, которые наблюдают за ними. Гай, как свидетель, сказал: «Это моя жена». Солдат-денщик сказал: «Это капитан Блэкхаус, а леди с ним – это та, которую я видел у него, когда вошел к нему утром четырнадцатого числа». Каждый из них подписал после этого протокол, а когда Гай попытался в знак благодарности дать солдату десятишиллинговую банкноту, адвокат остановил его словами: «Это категорически запрещено, мистер Краучбек. Предложение вознаграждения может поставить под сомнение законность наших действий».

Томми Блэкхаус был вынужден уйти из Колдстримского гвардейского полка, но, поскольку в душе Томми был солдатом, он решил податься в армейский пехотный полк. Теперь он, по-видимому, снова вернулся в Колдстримский гвардейский полк. До этого Гай и Томми Блэкхаус знали друг друга очень мало.

– Привет, Гай, – сказал Томми.

– Привет, Томми, – сказал Гай.

– Так ты, значит, в корпусе алебардистов? Говорят, у них очень высокая подготовка, правда?

– Для меня, я бы сказал, даже слишком высокая. Недавно они чуть не сломали мне ногу. А ты, как я вижу, вернулся в Колдстримский гвардейский.

– Ты знаешь, я сам не представляю, где нахожусь. Я нечто вроде волана, летающего между военным министерством и командиром Колдстримского. В прошлом году я действительно вернулся в Колдстримский – адюльтер в военное время, видимо, не имеет значения, – но два или три последних года мне пришлось, как мальчишке, посещать штабной колледж, и я кое-как сдал. Теперь меня величают инструктором но разведке, но все свое время я трачу на то, чтобы снова вернуться на командную должность. Я знал одного вашего алебардиста в штабном колледже. Очень хороший парень с большими усами. Забыл его фамилию…

– У них у всех большие усы.

– Вам, по-моему, предстоит очень интересная работа. Я видел сегодня документ об этом.

– Мы ни о чем еще не знаем.

– Ну что ты, война будет долгой. В конечном счете нам всем будет очень весело.

Все это говорилось без особых раздумий.

Через полчаса компания разошлась. Томми предложил:

– Послушай, ты же хромаешь. Давай я подвезу тебя.

Они ехали по Пиккадилли молча. Затем Томми сказал:

– Вирджиния вернулась в Англию.

Гаю никогда не приходило в голову, что Томми может думать о Вирджинии. Он точно не знал даже, при каких обстоятельствах они разошлись.

– А она разве уезжала куда-нибудь? – спросил он.

– Да, и довольно надолго. В Америку. Вернулась из-за войны.

– На нее это похоже. Все другие, наоборот, уезжают из Англии.

– Она выглядит очень хорошо. Я видел ее сегодня вечером в «Клэридже». Она спрашивала о тебе, но я не знал тогда, где ты находишься.