восхождения естественнонаучного знания к своей действительной безосновности (проблемы оснований математики, теории гравитации и др.) история философии как система истории мышления «возрастает», усложняется, наращивается в качестве опыта дефинирующего разума. История философии раскрывает естественнонаучную стратегию порождению порядка из хаоса, выражая «хаос» философии, упорядочиваемый простым наличием истории философии.

В этом определении проблема Бытия как предмета истории философии и является фундаментальной проблемой истории философии как затянувшегося во времени эксперимента, имеющего конкретные генезис, структуру и совокупность результатов. Таким образом, проблема Бытия есть научная проблема, проблема, имеющая решение, импульс которого открывает новую эпоху истории мышления. История философии ищет ответ на вопрос: «Кт. е. Бытие?», в то время как философское под-опытное дефинирующему разуму сообщество кружится вокруг вопроса: «Что есть Бытие?». История философии — это вопрос о том, Кто создал сознание нашей европейской цивилизации, задаваемый с тем, чтобы с высокой степенью достоверности представить себе ее реальное (субъектное) основание. Ведь «ничто не происходит без основания».

История философии — это реальная проблема, имеющая решение, с нахождением которого она перестанет быть проблемой. Философия лишь работает на историю философии. Важна не столько философия, сколько та специфическая особая реальность, возникающая в силу ее наиболее простого действия во времени, существования в нем.

История философии как каталог, состоящий из имен, обозначающих континуумы философских систем и произведений, раскрывает одну из фундаментальных составляющих истории мышления, а именно, существо «начала» мышления как оно (начало) возникло как существовало, работало и осмысливалось на протяжении истории мышления. Бытие как «слово», содержащее существо начала мышления, является универсальной истиной действительности мышления, в то время как действительность мышления раскрывается многообразием неуниверсальных истин, раскрывается как время, измеряемое способом рассмотрения истории мышления. История философии «несокрыта» как действительный поиск Слова Бытия, изначальной риторики бытия. Вопрос о том, Кт. е. Бытие, это вопрос о форме начала мышления, риторическая сущность которого окончательно прояснена.

Вопрос об изначальном опыте разума, дефинирующего основания естествознания, разведывающего в этом опыте самостоятельный путь бытия, — это историко-философский вопрос о Пифагоре. Мы раскрываем здесь историко-философский вопрос о Пифагоре как коренной вопрос истории философии, завершающий ее судьбу.

Пифагор есть Бытие. История философии, осмысливая те или иные философские учения, анализируя интеллектуальные системы и конструкции, переопределяя взаимодействие между философами и школами, в действительности производит разведывание истока мышления. Вопрос о бытии, по Хайдеггеру, центральный вопрос истории философии.

Бытие есть достояние истории философии, то основание мышления, которое обусловило его историю. Философия же есть лишь бытописание мышления, его падения в ту или иную историческую эпоху.

2. Экспликация Пифагороучения. Первая Хроника

Пифагороучение открывает историю мышления. Пифагороучение осново-полагает эпохи истории мышления. Пифагороучение есть учение о Бытии.

Теорема Пифагора создает науку из бытия. Она гласит: «Бытие может быть Временем (в виде Времени). Именем (мерой) Времени есть Число. Нет Числа без Времени, нет Времени без Числа. Бытие есть только без Времени, без Числа».

Или другая формулировка теоремы Пифагора, более короткая: «Пространства нет». Так выясняется, возникает первая дефиниция как смысл всякого определения вообще.

Пифагор есть тот самый, искомый субъект истории философии. Употребляя реальное понятие Субъекта, философия соотносится с Пифагором, вступает с ним в диалог. Субъект не работает с пространством. Пространство — удел вещей. Имя Субъекта — Пифагор. Геометрическое толкование теоремы Пифагора для его времени не имело какого-либо утилитарного значения, оно было эйнштейновской формулой энергии, но гораздо более продвинутой, раскрывающей бесконечную власть времени над пространством. Время изменяло пространство по своему усмотрению, что называлось впоследствии законами организации пространства, безосновной евклидовой (за недоказанностью пятого постулата) и безосновной неевклидовой (по смыслу и способам формализации) геометрией одновременно.

Теорему Пифагора знают все. Так или иначе. Так, пожалуй, должна была бы начинаться метафизика Аристотеля, если бы она не была упрощенным комментарием к его «Физике». «Все люди от природы стремятся к знанию», — так начинается аристотелевский труд, Величайшая профанация пифагореизма. Аристотелизм — дидактический пифагореизм, объяснительный, полемизирующий с платонизмом как пифагореизмом эвристическим, показывающим. Речь должна была идти о Субъекте. История философии как постижение Пифагороучения, этого реального основания истории мышления, знает себя как диалог философских учений, их последовательность, взаимосвязь, иерархия.

У «подножия» Пифагора разворачивалась мировая (европейская) история мышления. К нему сходится, собирается реальное многообразие эпох мышления. Великие основатели религий, ученые, философы, художники, государственные мужи знают Субъекта в качестве своего Учителя.

Основным ремеслом Пифагороучения является организация. Все организации как субъективности истории мышления суть пифагорейские образования.

Знание Субъекта европейской цивилизации, демиурга, создавшего ее рациональную структуру, завершает историческую миссию философии. Истинное познание Субъекта возможно лишь через познание истории строго определенной последовательности отклонений от Пифагороучения, возвращающихся к мифологизированному субъекту истории мышления с новой силой.

Самой радикальной «ересью» Пифагороучения является, безусловно, античный атомизм, воспроизводящийся сегодня в качестве тяжелого наследия современного естествознания. Основывающийся на антипифагорействе досократиков, этой квинтэссенции заблуждений, пытавшейся остановить ход истории мышления в самом его начале, атомизм, по существу, овладевает идеей и статусом начала рациональности. Пифагороучение сохраняется в довольно невнятной форме лишь в произведениях Платона и Аристотеля, гипостазирующих «философию» в качестве некоторого абсолютного свойства мышления.

Пифагороучение может быть определено как Первая Хроника. Пифагор задает изначальный статус рационального как коренящегося во времени. Число утверждает нерасторжимую связь мышления со временем, раскрывает существо их взаимодействий. Число выражает временную природу мышления и воплощает разумный смысл времени. Число есть Удерживающее. Число есть Организующее. Число само есть Организм. Число есть Произведение. Таковы аксиомы Пифагора.

Теорема Пифагора, являющаяся основанием современного естествознания, попросту удерживает состояние настоящей эпохи истории мышления. Современное естествознание все еще не способно осознать себя как исследование и употребление (сущность техники) реальной бесконечности числового ряда. Спор Эйнштейна и Бора — это диалогическое интуитивирование реальности числового ряда как действительности физики — не окончен, хотя и разродился квантовой механикой, имеющей сугубо конвенциальное значение. Современное естествознание не знает собственного основания. В этом — единственная возможность, но и неизбежность возобновления пифагорейского сообщества, восстанавливающего сквозь время истинностные связи с Субъектом мировой истории мышления.

3. Первая Риторика. Новый Пифагор

Слово раскрывает нерасторжимую связь мышления с бытием. Слово свидетельствует о Бытии как начале мышления. Преобразуемое в вопрос слово овладевает временем, из которого образует письменность как инобытие действительности числового ряда. Письменность и действительность числового ряда — основания Пифагороучения. Письменность числового ряда (математика) и числовой ряд письменности (история) замыкают круг творения. Риторика творит в квадратуре круга. Геометрия исчезает. Новая физика, свободная от материальных оков геометрии, механика времени — Хроника, рождается.

Новый Пифагор образуется как новое начало мышления. Ессейский проект Христа выразил неосведомленность античной классики, эллинизма вообще о Пифагоре. Пифагор через христианство раскрылся не меньше,