Вскоре на ближнюю дачу зачастил Гоглидзе со следственными материалами на арестованных врачей. Берия, как всегда, оставался в тени, но настойчиво требовал от Сталина приема Гоглидзе, преподнося хозяину сногсшибательные раскрытия вражеских гнезд. Однажды я спросил Гоглидзе:

— Как дела с арестованными врачами?

— Следствие заканчиваем. Скоро будем судить! — довольно ответил он.

Однако никакого суда не было. Всех освободили. И мне пришлось их прописывать в Москве по месту жительства.

— А как вели себя обвиняемые?

А.Р.: Из дел видно, как они оговаривали друг друга, обвиняли в некомпетентности. Например, Жданову, страдавшему нестабильной стенокардией, в Кремлевской больнице внутривенно вводили препарат стрефантина и порошковый препарат дигиталис. А всякое нарушение дозы этих лекарств может кончиться смертью. Дежурная сестра в палате Жданова курила, хотя пациент был некурящий. Другие врачи, находившиеся под следствием, возражали против применения этих препаратов.

НКВД разослал зашифрованные (без фамилии) медицинские карты пациентов, в которых был указан диагноз и применяемые методы лечения. Медицинские институты прислали ответы с неутешительными результатами.

По свидетельству А. Белякова, бывшего референта Жданова, у Андрея Андреевича в сентябре 1941 года был инфаркт, когда немцы взяли Шлиссельбург и замкнули кольцо вокруг Ленинграда. Кардиолог Л. Тимашук этот рубец обнаружила, забила тревогу, но ее старшие коллеги были глухи. Инфаркт у Жданова скрыли. О нем не знал даже министр здравоохранения СССР Смирнов. В смерти Жданова, по словам Белякова, были заинтересованы Берия и Маленков, который на Оргбюро говорил: «Надо искоренить ждановщину отовсюду». Они добились у Сталина снятия Жданова с должности второго секретаря ЦК ВКП(б). После освобождения Андрей Андреевич находился в санатории «Валдай». Как-то он отдыхал в беседке. Неожиданно изо рта хлынула пена. Прибежавшие врачи застали его уже мертвым.

А Лидия Тимашук была опорочена Хрущевым. У нее отобрали орден Ленина. Правда, впоследствии все-таки наградили орденом Трудового Красного Знамени. Умерла она уже в преклонном возрасте.

* * *

За минувшие годы в прессе постоянно появлялись различные версии о покушениях на Сталина. Насколько это соответствует правде, кроме меня, ответят бывшие сотрудники его личной охраны. Впрочем, начать придется с истории.

В 1904 году грузинские революционеры для нелегальных собраний сняли в Тифлисе подвал в доме банкира. Вскоре они решили принять в партию нового товарища Годерадзе. На собрание пришел представитель РСДРП. Молодой, никому не известный. Назвался «Кобой». Сказал:

— Пока надо воздержаться от приема в партию Годерадзе.

Все были этим обескуражены. Через три дня Годерадзе снова появился. А следом за ним — Коба. К всеобщему изумлению, на сей раз Коба сам предложил принять Годерадзе. Пораженный такой резкой переменой мнения, С. Кавторадзе схватил со стола керосиновую лампу и швырнул в лицо Кобе, который сумел увернуться. Лампа врезалась в стену и разбилась вдребезги. Спокойно закурив трубку, Коба невозмутимо произнес:

— Нехорошо получается. Банкир предоставил нам помещение, а мы вместо благодарности могли поджечь его дом.

Таким было первое покушение. Следующее являлось более серьезным. Начиная с тридцать третьего года, оппозиция стала готовить «дворцовый переворот». Мне довелось присутствовать на процессе правотроцкистского блока. Вот отрывок из показаний Рыкова: «Сюда, в частности, относится одна из попыток, которая была сделана: подготовка „дворцового переворота“. Опорой для осуществления контрреволюционного плана являлся Енукидзе. Большую роль играл Ягода. Был создан центр с привлечением троцкистов и зиновьевцев: Каменева, Пятакова, Енукидзе. Туда вошли я, Бухарин и, Томский. С этим центром была связана военная группа Тухачевского».

Крестинский показал на суде: «В феврале тридцать пятого года Пятаков мне сообщил, что между троцкистами, правыми и военной группой Тухачевского состоялось соглашение о совместном совершении вооруженного переворота. За это я несу ответственность».

Не стоит приводить показания Гринько, Розенгольца, Радека, Бессонова и других им подобным. Они ждали нападения Гитлера на СССР. Заранее пообещали немцам Украину, а японцам — Приморье, продавая империалистам советский народ с потрохами. Сегодня многие специалисты утверждают, что это — ложь. Дескать, заставили несчастных узников плести на самих себя! Нет. Можно оговорить несколько человек, но тридцать-сорок нельзя. Тем более, когда они сами представили все документы и факты.

Обратимся к другим свидетельствам. Героическая женщина А. В. Никулина, водрузившая 2 мая 1945 года знамя на Имперской канцелярии, написала мне: «Когда Сталин был в Ленинграде на похоронах Кирова, на него военные готовили покушение, но помешала сильная сталинская охрана. Эти военные поддерживали связь с Генштабом Красной Армии».

Бывший курсант школы ОГПУ, впоследствии — комендант сталинской дачи в Кунцеве И. Орлов мне сообщил: «В начале тридцать шестого года Ягода, его заместитель Агранов, начальник правительственной охраны комиссар Паукер, его заместитель Волович и капитан Гинцель сформировали особую роту боевиков. В нее вошли я и мои однокурсники Середа, Юрчик. Это были боевики двухметрового роста, ловкие, сильные, богатырского телосложения. Нас учили самбо, штыковому ближнему бою, преодолению препятствий. Нас хорошо вооружили и обмундировали. Обычно мы маршировали на площади Дзержинского, а Ягода наблюдал за нами из окна своего кабинета. Наконец нам решили произвести смотр во дворе ОГПУ. Ягода и его единомышленники решили, что мы — те самые парни, которые способны ради их замыслов на любой разбой. Нас готовили для захвата Кремля и ареста товарища Сталина. Но заговор провалился».

Аресты Ягоды, Агранова, Паукера, Воловича и Гинцеля проходили на моих глазах. Комендант Кремля комиссар Ткалун, подчиненный непосредственно Ягоде, застрелился. Комиссар Даген был арестован, комиссар Курский застрелился, капитан Черток, порученец Ягоды, бросился с седьмого этажа и разбился насмерть. Затем исчезли Панов, Тихонов, Козлов и Голубев. Словом, весь наш командный состав разных рангов. Так вот зачем они, собираясь 1 мая на Красную площадь, лихорадочно совали в полевые сумки по четыре-пять пистолетов!

После разгрома оппозиции Троцкий уже не представлял для Сталина опасности. Но современная пресса начала выдвигать разные версии о подготовке покушений на вождя. Так, «Правда» поместила статью писателя С. Дангулова о том, что соратник Сталина С. Кавторадзе пытался в Большом театре подложить бомбу под правительственную ложу. Я тогда был военным комендантом правительственной охраны театра и совершенно ничего об этом не знал. Не слышали об этом ни Раков, ни Туков, ни Круташев.

«Неделя» в статье «Берия» утверждает, будто на озере Рица была сорвана попытка покушения на Сталина, который остался цел только потому, что его прикрыл Берия. Вот как ее прокомментировал мне Туков: «Берия кого угодно подставил бы под пулю, только не себя. Никакого покушения там на Сталина не было. Это сплошной вздор газетчиков. Единственно, что сделал Берия, — подкрался и столкнул меня в речку, когда я удил рыбу. Сталин выбранил его за эту дурость».