Мы медленно, прислушиваясь к каждому шороху, вышли на дорогу. Преодолев некоторое расстояние, вдруг увидели костер. Без сомнений, это был блок-пост. Повезло! Я тут же принял решение скрытно подобраться, захватить находящихся солдат (их не должно было быть много), переодеться в их форму и под видом возвращающей смены проникнуть в город. Возможно, это пришлось бы делать в два захода, в зависимости от количества комплектов одежды. Состав нашей группы был немногочислен: командир, заместитель, два радиста и один разведчик.

Долго и бесшумно, напрягая нервы, чтобы оставаться незамеченными, мы крались к костру. Внезапно ветер сменился, и запахло горелым мусором. Так и есть! Это горела мусорная свалка. Плюнув и мысленно посмеявшись над самим собой, я повёл бойцов по кучам мусора. К городу мы подошли с запада в районе дач, именуемых в народе «Краснокаменск-2». Был ещё и «Краснокаменск-3» – городское кладбище, но оно осталось чуть севернее. В головной дозор я назначил разведчика и радиста-дублёра. Парни оба недавно призвались и нашей цели не знали. В курсе дальнейших дел был только я и замкомгруппы – сержант. Разведчик лучше меня знал дорогу. Краснокаменск был его родным городом, и всего восемь месяцев назад он был здесь полноправным жителем.

Мы медленно двигались вдоль заборов. Мой взгляд вдруг упал на сточную канаву, уходящую вглубь дачных участков. Неожиданно для самого себя я скомандовал группе: «Стой», – а затем негромко позвал головной дозор: «Саша, сюда идите».

В населенном пункте такой сигнал не был нарушением правил маскировки. В ту же минуту передо мной возникли фигуры бойцов. Я, махнув рукой вдоль канавы, определил им новый маршрут движения, и они двинулись прочь с дороги. Не успели мы сделать несколько шагов, как услышали едва слышный шум автомобиля и отблеск милицейской мигалки. Очевидно, машина дежурила за поворотом дороги и начала движение только что. Если бы мы проследовали старым маршрутом, то как раз бы на неё напоролись, и неизвестно чем бы это всё закончилось.

Бойцы с удивлением посмотрели на меня, а я и сам был поражён внезапно открывшемуся чутью. Так или иначе, крупной неприятности удалось чудом избежать. Прошагав по грязи сточной канавы и вымокнув по пояс от высокой сырой травы, менее чем через двадцать минут мы вышли к крайнему дому второго микрорайона.

Краснокаменск имел ещё одну особенность. Он весь, по сути, представлял собой огромный жилой массив из многоэтажных домов, именуемый в народе «спальный район». Улиц не было, только один проспект крутым изгибом пересекал город. Для удобства этот жилмассив был разделен на несколько микрорайонов-кварталов общим числом шесть. Нам был нужен дом с номером 102. Это означало, что он располагается в первом микрорайоне и числился там за номером два. Там жил мой отец с семьей, а его собственная холостяцкая квартира – женился он уже здесь – находилась в пятиэтажке № 605, соответственно, в шестом микрорайоне.

Боец-разведчик тут же начал проситься хотя бы на полчаса к родителям. Этот хитрец вывел нас именно к своему дому. Я вполне понимал, что это опасно, но в создавшейся обстановке не доверять своим подчинённым было нельзя. Отдав распоряжение, чтобы он сам переоделся в гражданку и прихватил что-нибудь из одежды для радиста, я его отпустил. Солдат не подвёл. Он прибыл, как и велено, в пять часов утра. Более того, в дальнейшем на этого разведчика легла основная тяжесть в выполнении задачи, а его сообразительность помогла избежать провала.

Но об этом чуть позже, а пока нам, одетым в специальную военную форму без знаков различия и с хозяйственной сумкой в руках, из которой торчали стволы автоматов, нужно было преодолеть несколько сот метров по ночному городу. Восхищаясь полководческим талантом главного разведчика округа матерными словами, ежесекундно ожидая окрика военного, милицейского патруля или агента КГБ, мы двинулись в нужном направлении.

Город был плохо освещен, и мы, держась в тени домов, благополучно добрались до конспиративной квартиры. Там нас уже ждал мой отец. В ожидании молодого бойца переоделись, как могли, в гражданку и перекусили. Оставалось ещё одно рискованное мероприятие – перебросить радистов в холостяцкую квартиру отца. По всем правилам конспирации – а все складывалось достаточно серьёзно, – нам нельзя было находиться в одном месте.

Мой папа успел поведать нам, что в городе ввели чрезвычайное положение, на предприятиях проводили собрания с повесткой дня о бдительности. Было распоряжение каждому жителю постоянно иметь при себе документы, удостоверяющие личность. Сотрудники КГБ пустили слухи о том, что в город проникла группа диверсантов с сопредельной стороны. По другой версии, специальный отряд численностью до двадцати человек из азиатских стран. Короче говоря, пытались настроить крайне недоброжелательное, а то и непримиримое отношение. Так что горожане воспринимали нас как действительно вражеских агентов. В те советские времена это был сильный ход со стороны КГБ. Однако в этом же был и плюс для нас – подозрение у жителей вызывали лишь люди с азиатскими чертами лица.

Со всеми мерами предосторожности радисты были переправлены в назначенное место, и в дальнейшем я общался с ними строго по необходимости. Сеансы связи проходили следующим образом. Я шифровал радиограмму, затем звонил им по телефону и диктовал группы цифр. После чего они глубокой ночью скрытно выходили на улицу. Как я уже упоминал, город не имел окраин, а пятиэтажка с номером 605, где они жили, была крайней. Дальше начиналось чистое поле до самой границы с КНР. Таким образом, радисты сворачивали за дом, чуть отходили в сторону и, закрепив на бельевом столбе антенну, выходили на связь. Делали они это очень быстро. Отработав радиообмен, радист нажимал кнопку быстродействия, радиограмма в долю секунды выстреливалась в эфир, а дальше бойцы бегом сворачивали оборудование и мчались в квартиру. А ведь сеанс связи иногда требовал достаточно много времени, и порой это вовсе не получалось. Но не в этот раз. Уже потом, в части я получил нагоняй от начальства за нарушение программы связи, по которой устраивать радиообмен надлежало каждые двенадцать часов. Мои объяснения, что в сложившихся условиях реализовать это было невозможно, ни к чему не привели. И правда, трудно представить себе радистов, проделывающих то же самое, только днём.

На следующий день пополудни я отправил молодого бойца выяснить обстановку в городе, и он тут же влип. Оказывается, милиция и военные проводили на улицах совместные облавы, то есть внезапно, на единственном проспекте останавливались машины и солдаты под руководством представителей МВД оцепляли значительную часть людского потока, а выпускали только по паспортам. Вот тут и пригодилась сообразительность, а может, и инстинкт самосохранения, моего разведчика. Надо сказать, что, переодетый в гражданскую одежду и подстриженный почти наголо, он выглядел не более чем на пятнадцать-шестнадцать лет. Когда подошла его очередь ответствовать перед милицейским начальником, парень реально испугался и заплакал. Сквозь рыдания он едва промолвил: «Дяденька, отпустите. Мне ещё нет шестнадцати лет и паспорта нету». Ну, разве можно было в нём рассмотреть разведчика спецназа ГРУ? Конечно, нет, и его пренебрежительно отпустили. Узнав это, я вдруг понял, что у нас появился шанс сделать своё дело.