Фрау Грубер подвесила к потолку одеяло, разделившее кладовую на две части: мужчины улеглись с одной стороны, женщины – с другой. Анна втиснула свой матрас на свободное место рядом с немкой. Мама тоже устроилась где-то неподалеку. Анна не успела лечь, как снова раздался взрыв. Фрау Грубер, возившейся в кухне с черносливом и заварным кремом, пришлось все бросить и спуститься в кладовку.

– О господи, – воскликнула немка, – надеюсь, эта ночь не будет слишком ужасной…

Прогремел новый взрыв, еще большей силы, и сразу за ним третий, но, к счастью, уже в отдалении.

– Все в порядке. Пролетел мимо нас, – сказала Анна.

Немцы сбросили подряд шесть или больше бомб. Когда взрывы гремели совсем близко, становилось страшно. Как только они отдалялись, можно было считать, что опасность миновала.

– Слава богу! – воскликнула немка.

Но Анна уже услышала рев еще одного самолета.

– Сейчас они движутся в другом направлении, – заметила фрау Грубер.

– Прямо сюда, – добавила мама.

И тут же опять начали падать бомбы. Все в убежище прислушивались к звукам наверху: одна… две… три… четвертая совсем близко… пять, шесть… слава богу, пронесло…

Но появился другой самолет, а за ним еще один. «Они не должны так!..» – подумала Анна.

Рядом с ней, закрыв глаза и скрестив руки на груди, лежала немка. Из-за одеяла доносилось бормотание Дрозда: «Ну почему бы вам не сжечь вокзал и не отправиться восвояси? Тупицы, глупые немцы, почему бы вам так не сделать?»

Казалось, прошла вечность, прежде чем все закончилось. Прогремел последний взрыв… и они напряженно ждали жужжание следующего самолета. После очередного взрыва звук приближающегося самолета не возник.

Все стихло.

Через какое-то время стало понятно: ничего не случилось. Все перевели дух. Анна взглянула на часы: стрелки показывали только десять!

– Это самое худшее из всего, что мы переживали, – сказала мама.

Папа приподнял краешек одеяла-ширмы, выглядывая маму и Анну:

– Вы в порядке?

Анна кивнула. Забавно, но сегодня она не испытывала никакого желания убедиться, что ступеньки никуда не исчезли. «Какая глупость, – подумала Анна. – Рухни они – мы бы услышали».

– Наверное, надо попытаться уснуть, – предложила фрау Грубер.

Тут раздался глухой щелчок – и отключился свет.

– Они повредили кабель, – фрау Грубер зажгла свой фонарик.

– Добрые немцы позаботились, чтобы свет не мешал нам спать, – сказал Дрозд, и все засмеялись.

– Пожалуй, не стоит зря тратить батарейку, – решила фрау Грубер, и подвал погрузился во тьму.

Анна закрыла глаза, чтобы не смотреть в темноту: темноты она боялась с детства. Стояла тишина – если не считать отдаленных разрывов. Ничего не было видно, ничего не было слышно, и Анна погрузилась в сон.

Вдруг все вокруг сотряслось и взорвалось! И прежде, чем Анна успела что-нибудь сообразить в темноте, новая бомба с воем устремилась вниз. Этот звук был сильнее любого, который когда-либо слышала Анна. Бомба разорвалась, Анну оглушил страшный рев. Что-то свалилось на нее с потолка, она ничего не видела и не могла вздохнуть. Кошмары стали реальностью…

Потом она чуть шевельнулась и поняла, что это всего лишь одеяло. Фонарик фрау Грубер высветил белые лица папы и Дрозда.

– Анна, с тобой все в порядке? – спросил папа.

– Да, – ответила Анна. Охваченная ужасом, она лежала неподвижно.

Рядом с ней плакала немка.

Мама хотела что-то сказать, но остановилась: опять послышались звуки летящего самолета, опять стали рваться бомбы.

– Пойду-ка взгляну, – сказала фрау Грубер после очередного взрыва, и подвал погрузился во тьму: фрау Грубер ушла в кухню и унесла фонарик. – Все в порядке, – объявила она, вернувшись. – Мы еще держимся.

Анна лежала не двигаясь. «Нельзя поддаваться панике», – думала она. Но ей очень хотелось, чтобы немка не вскрикивала после каждого взрыва, когда подвал сотрясало.

«Они бомбят нас с таким упорством, что в конце концов попадут». Ужас наполнял ее всю. Но Анна пыталась себя успокоить. Очень важно не поддаваться панике, когда это случится. Из-под руин людей всегда откапывают. Если сохраняешь спокойствие, экономится кислород. И можно продержаться, пока подоспеет помощь…

Мама наклонилась над Анной в темноте и спросила:

– Может, хочешь лечь поближе ко мне?

– Мне нормально и здесь, – ответила Анна.

Чем мама могла ей помочь?

Прилетел еще один самолет, сбросил новую порцию бомб…

«Нельзя об этом думать, – уговаривала себя Анна. – Нельзя представлять, как нас разбомбят, как я окажусь в ловушке, в тесной дыре, погребенная под тоннами мусора…».

Волна ужаса снова захлестнула ее. Она изо всех сил пыталась с этим бороться. «Нельзя суетиться, нельзя пытаться самостоятельно выбраться. Нужно сохранять спокойствие. Будет тесно, будет недостаточно воздуха…».

Анна вдруг почувствовала, как ее сдавливает внутри тесного черного пространства. Это было настолько ужасно, что она резко села, причинив себе боль, – только для того, чтобы убедиться: ничего еще не случилось. Она задыхалась.

– Анна? – позвала мама.

– Все хорошо, – отозвалась Анна.

Немка стонала. Два голоса позади что-то бормотали по-чешски, наверное молитву.

«Я должна с этим справиться, – думала Анна. – Должна…». Но прежде чем она успела додумать мысль, на нее накатил такой ужас, что захотелось кричать. Это было неправильно. Так нельзя… Она лежала, стиснув зубы и руки, в ожидании, пока приступ пройдет. Возможно, все будет не так плохо, когда это произойдет, убеждала сама себя Анна. Возможно, думать об этом гораздо хуже. Но она знала: нет!

Самолеты все налетали, бомбы все рвались, и немка рядом с Анной все плакала. Мама даже прикрикнула на нее: надо хотя бы немного держать себя в руках! Папа перетащил свой матрас, чтобы быть рядом с мамой. Но на состоянии Анны это никак не сказалось.

Анна лежала одна в темноте и пыталась избавиться от ужасных видений: вот она в черной яме, она кричит, но крик никому не слышен…

Все это так ее истощило, что ужас внезапно сменился равнодушием к происходящему. «У меня получилось», – сказала она себе, но знала, что это не так. И когда разрывы, сотрясавшие все вокруг, наконец прекратились, когда в подвале чуть посветлело и раздался сигнал «небо чистое», Анна подумала: «Вот и ладно. Все не так уж и плохо…» – но понимала, что это неправда.

* * *

После бомбежки целых стекол в гостинице не осталось. У церковной колокольни, которую Анна видела из окна своей комнаты, снесло верхушку, а в крыше самой церкви зияла огромная дыра. Дом с другой стороны Бедфорд-террас, всего в нескольких метрах от «Континенталя», превратился в груду обломков, под которой никто и ничто не могло остаться в живых.