После этого они с Анной вернулись в гостиную. Там уже было полно людей в вечерних туалетах. От недосыпа и пережитого ночного ужаса все происходившее казалось Анне сном. Ее представили разным людям, большинство из которых приходились профессору родственниками. Но запомнить, кто есть кто, оказалось непросто. Среди присутствовавших была сестра профессора – сердитая на вид дама, и двое мальчиков моложе Анны – видимо, сыновья профессорской сестры. Но кто этот человек в тюрбане и шелковом костюме? Действительно махараджа, как кто-то сказал?

Среди этих людей Анна в своих старых брюках и свитере чувствовала себя неловко. Но рыжеволосая женщина в черном платье ласково заверила, что Анна выглядит замечательно, и попросила своего мужа это подтвердить. Муж сказал что-то про линию фронта и спросил, каково это – переживать бомбежки.

Оказалось, никто из присутствовавших не ночевал в Лондоне с тех пор, как город стали бомбить. Анну засыпали вопросами, как будто она явилась из другого мира. Махараджа (если это действительно был махараджа) все приговаривал: ужас, ужас, и как это люди могут там существовать? Анна подумала: глупый вопрос! Что же им делать, если у них нет выбора? А одна старая дама со слуховой трубкой спросила: «Скажи мне, милая, правда, что во время бомбежки бывает ужасный шум?»

Ужин, который, надувшись, подавали Инга и Лотти, оказался невероятно вкусным. Профессор перевязал порез на руке Анны (все настаивали на том, что это настоящее ранение), и, ощущая приятную тяжесть в желудке, она чуть не заснула во время традиционного прослушивания девятичасовых новостей.

К тому времени, когда всем пора было расходиться, Анна уже ничему не могла удивляться – даже появлению фройляйн Пимке. Старушка в халате и тапочках, с сеточкой на волосах пришла в гостиную пожелать гостям спокойной ночи. «Правда, ужин был вкусный?» – тихонько спрашивала она всех по очереди. И даже махараджа ответил: «Да!» и позволил фройляйн поцеловать ему руку.

Анна едва держалась на ногах, когда тетя Луиза наконец отвела ее в комнату – чистую и приятную, со свежими простынями на кровати. В окно были видны деревья и большое спокойное небо. Ни рева, ни самолетов, ни бомб. «Мама… папа…» – подумала Анна, утопая в подушках. Но она настолько устала, а кровать была такой мягкой, что мысли ее оборвались: Анна крепко уснула.

* * *

Когда она проснулась, за окном стоял ясный день. Несколько мгновений Анна с удивлением смотрела на белые стены и занавески в цветочек. Потом снова вытянулась на кровати: какое же это волшебное ощущение – чувствовать себя здоровой! Анне казалось, что она поправляется после тяжелой болезни. Это же надо – спать всю ночь непрерывным сном! Взглянув на часы, она увидела, что уже почти полдень.

Анна быстро вскочила, надела юбку вместо брюк (стирка в Лондоне была довольно сложным делом, так что юбка выглядела ненамного лучше брюк) и спустилась вниз. В гостиной никого не было, за исключением старой дамы со слуховой трубкой. Увидев Анну, она расплылась в улыбке и крикнула:

– Ужасный шум, ведь так?

– Да, но не здесь, – крикнула Анна в ответ.

Через французское окно виднелись серые облака, бежавшие по небу.

Пусть бы у папы с мамой была спокойная ночь! Анна не чувствовала голода, да и в любом случае к завтраку она уже опоздала, поэтому решила выйти на воздух.

* * *

Дул сильный, но теплый ветер. Подхваченные ветром листья скользили вдоль террасы. За террасой находилась заросшая лужайка. Сейчас некошеная влажная трава обвивалась вокруг щиколоток и даже вокруг колен Анны. Лужайка была довольно большая. Дойдя до середины, Анна ненадолго остановилась – под ветром, обдувающим ее лицо, среди стелящейся вокруг травы. «Как в море!» – подумала она, и у нее слегка закружилась голова (может, оттого, что она не позавтракала).

За лужайкой росло несколько деревьев, а за ними обнаружился быстро бегущий ручей. Анна присела у ручья на корточки. В этот момент вдруг выглянуло солнце и коричневатая вода засияла сине-зеленым. У самого песчаного дна Анна ясно разглядела едва двигавшуюся маленькую рыбку – каждую блестящую чешуйку ее кругленького тельца, удивленные круглые глаза, аккуратный хвостик и плавнички. Из-за ряби на воде рыбка казалась то зеленоватой, то серебристой, ее вытянутый лопаточкой рот то растягивался-открывался, то сжимался-закрывался. Анна сидела, глядя на рыбку, почти осязая ее взглядом. А потом рыбка вдруг уплыла по своим делам. И почти тут же скрылось солнце, а ручей снова стал темным и скучным.

Отдельные листья слетали с деревьев и ложились рядом с Анной на землю. Анна поднялась и пошла обратно к дому. Но рыбка так и стояла у нее перед глазами. Если бы можно было нарисовать эту рыбку! Ветер раздувал волосы Анны, шевелил траву… И Анну вдруг охватило желание рисовать деревья, людей, тигров, жирафов – все, что есть красивого в мире!

К ее возвращению все уже собрались в гостиной. Анну стали расспрашивать, как она себя чувствует. Только старая дама со слуховой трубкой озабоченно всматривалась в дальний конец комнаты: не несут ли обед? Тетя Луиза, измотанная домашней драмой, случившейся накануне, отдыхала в своей комнате. И махараджи не было видно.

Профессор вспоминал берлинские события былых дней.

– Вы помните, сколько детей приходило на бабушкин день рождения?

Его сестра кивнула:

– И у каждого для нее был подарочек.

– Слава богу, бабушка не дожила до наших дней и не увидела, чем это все закончилось.

Тут дверь отворилась и вошел махараджа. Анна облегченно вздохнула: она уже было решила, что он привиделся ей во сне. На голове махараджи по-прежнему был тюрбан, но одет он был в обыкновенный темный костюм. Ради него все сразу перешли на английский. Только старая дама со слуховой трубкой неожиданно громко сказала по-немецки:

– У бабушки подавали лучшую во всей Пруссии фаршированную рыбу.

Анна гадала, будут ли горничные, собиравшиеся уволиться, обслуживать гостей за обедом. Но, к ее удивлению, обе были в гостиной – сама внимательность и приветливость! (Потом Анна узнала, что причина проста: тетя Луиза повысила им жалованье.) Анна села за стол рядом с махараджей. И тот опять стал расспрашивать ее о воздушных налетах. После пережитой однажды бомбардировки он так испугался, что даже заболел. И профессор предложил махарадже пожить у него в деревне, пока у того не появится возможность вернуться в Индию.

– Вы мой благодетель! – сказал махараджа, пожимая профессору руку.

– И для всех нас – тоже! – добавила рыжеволосая дама.

Профессор, казалось, был доволен, но выглядел несколько обеспокоенным и чуть позже заметил, что с начала войны цены ужасно выросли.

Анна спросила, куда делись мальчики, и профессорская сестра объяснила, что мальчики ходят в грамматическую школу в близлежащем городке. Правда, непонятно, чему их теперь там учат: всех хороших учителей призвали в армию.

– Ерунда! Из-за этого не стоит так сильно переживать, – возразила рыжеволосая дама.