чай с сухариками, постояла, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и ушла. Она вернулась через некоторое время, и увидела чай нетронутым.

— Володя, ты чó? — спросила она. — Так переживать за птиц — это негоже.

Владимир медленно повернул голову к ней.

— Ты понимаешь: думаю сейчас не об орлах — я с ними как-нибудь справлюсь, — проговорил Владимир. — Я думаю, могут ли бумаги законы заменить все грани отношений человека и природы. Как можно запретить человеку выхаживать раненную беспомощную птицу. Это же противоречить не только разуму, но и элементарному одноклеточному инстинкту: собака спасает кошку, попавшую в беду; лев спасает детеныша антилопы. Подумай: человеку человек запрещает это делать. А не специально ли это делают, чтобы выхолаживать в душе душу, оставив там место одной ненависти. Это кому-то нужно. Здесь одно направление против человека или народа.

— О какой ненависти ты говоришь?

— А что участковый забирает у меня птиц, как он там грозился: «ты — преступник и ты должен сидеть в тюрьме», и я должен за это любить его?

— Не переживай, кто тебя посадит: старый и перхоть сыплется.

— Гм, — выдохнул Владимир. — Ты такая наивная. Сейчас сажают всех, даже мертвых. Вот, недавно читал — ветерана, старика в возрасте восемьдесят один год, сажают за то, что продал собственное ружье за двести рублей.

Представляешь. Продал и купил себе гроб, два креста и ботинки. Совершил опасное преступление — включили всю следственную мощь с обысками, допросами, свидетелями, наложили арест и утащили из дома стиральную машину. А ты говоришь! В законах не осталось места человечности.

— Да ладно тебе, ты все драматизируешь, он, наверное, пошутил. Поменять тебе чай на горячий?

— Нет, спасибо. Что-то ничего не хочется, — произнес Володя убитым голосом и, вставая, спросил: — На обед что у нас будет?

— Борщ

— Надеюсь не с сухарями. Ты собралась приучить меня к казенным харчам, — с иронией добавил Владимир. — Пойду, выйду на улицу.

Он закрыл за собой калитку, посмотрел в одну сторону — пустота: дети, наверное, на диване с телефоном или за компьютером. Только один Игорь не такой. Он вспомнил детство: «мы целыми днями гоняли мяч, боялись заходить домой на перекус или попить воды, потому что родители могли не отпустить обратно». Повернул голову в другую сторону — небольшая группа спешно шла навстречу. Стоп! Походка Игоря, под мышкой что-то несет — рыба, наверное. Владимир заволновался. Через минуту трое ребят встали перед ним. Под мышкой — орёл.

— Отобрали у браконьера, дядя Вова, — произнес Игорь. — Он его чуть не убил. Крыло сломал, гад.

— О, братцы, — воскликнул Владимир, осмотрев птицу. — Это же девочка, и, по всей видимости, у нее должны быть птенцы. Понимаете, какое дело? Оставьте — я присмотрю за ней. Но послезавтра мне надо отвезти Бека в приют. А вам — на поиски птенцов. Посмотрите в округе на деревья ольхи.

Полицейский УАЗик остановился у дома Владимира, из которого вышли трое полицейских. Они постучали в двери, помаялись и, когда никто не отозвался, через забор откинули задвижку и вошли во двор. Участковый знал, что делать: бесцеремонно зашел в сарай.

— Негодяй, развел тут зоопарк и еще возмущается, — пробормотал полицейский.

Айрис среагировала на опасность, но в колпачке на глазах она никого не видела, лишь расправила когти.

— Дай коробку и скотч, — велел участковый напарнику. — Их надо доставить на участок как вещественные доказательства. Пора поставить точку над этой историей.

Они схватили Айриса, обкрутили ноги скотчем и запихнули в коробку. Птица сопротивлялась и дергалась всем телом.

УАЗик доехал до участка, и полицейские всполошились, когда птица подозрительно успокоилась. Они достали коробку и открыли ее: птица издавала последние вздохи.

— Издохла, сука, — с возмущением произнес полицейский. — Выбросьте ее.

Когда Владимир приблизился к Айрис и положил руку на его крыло, она в последний раз открыла глаза и дернула головой. Она в тумане разглядела человека, который хотел ей помочь и слышал громкие голоса.

— Вы ее убили! — прокричал Владимир. — Вы ее заду- шили!

Отец Даниила сидел во дворе в тени абрикоса и читал журнал.

— Папа, ты у меня адвокат?

Удивленный вопросом сына, Геннадий опустил журнал.

— Да. А что?

— Помоги мне.

— Что натворил?

— Ничего, — бесцветным голосом ответил Даниил. — Ты же знаешь, что я хочу стать орнитологом.

— Вот дурак, — среагировал отец. — Нет, чтобы хотя бы мечтать стать генералом полиции, прокурором!.. А этот хочет стать птицеводом. Тогда не ходи в школу: чтобы стать птицеводом, не нужно учиться.

— Я так не считаю, — заявила мать Даниила, вмешиваясь в семейный разговор.

Папа зло посмотрел на маму.

— Твоя работа?

— Нет, — коротко ответила мать. — Это его выбор.

Отец перевел суровый взгляд на Даниила.

— Сынок, мы живем в жестоком мире, где каждый готов перегрызть горлу другому, — начал Геннадий вычитывать свои мысли. — И тебе следует быть готовым, чтобы защитить себя и близких… — Я о том же, папа.

— О чем?

— Дядю Вову, моего близкого человека, забрали в полицию и возбудили уголовное дело. Нужна твоя помощь. — Геннадий встал. — Он лечил раненных орлов, — добавил Даниил.

— Идиот, — произнес Геннадий. — Теперь не будет морочить голову детям. Я думаю, что тюрьма выбьет из него спесь. Ты знаешь, что ему грозит тюрьма и штраф в один миллион рублей?

Даниил смотрел в глаза отца и думал, что он такой же бессердечный чурбан, как и полицейские — одна команда.

Он застыл.

— Не понимаешь? — мотая головой, спросил Геннадий. — Не думай так глубоко, а то надумаешь себе еще одну проблему, которой не было.

Даниил хранил полное молчание. Внутри него кипела ярость.

— Ладно, — проронил отец. — Я смотрю на тебя и вижу, как далеко ты ушел в орнитологию. Жалко тебя. Вырастишь — поймешь, что в жизни самое главное — это спокойствие и размеренная жизнь, которую никто не сможет раскачать. Вот увидишь — судья осудит твоего друга: зачем ему идти против течения…

Даниил, сидя на диване, мысленно разбирался в ситуации, как вдруг вспомнил о птенцах и просьбе Владимира. Он, как угорелый, сорвался с дивана, направляясь к вешалке. На ходу напялил походный свитер, влез в спортивный штаны, взял бинокль и в коридоре любом наткнулся на мать, которая перегородила ему дорогу.

— Ты куда?

— В поле.

— Зачем? — спросила мать.

— У меня появилась идея.

— Я же говорил: не надо глубоко думать, — с иронией вставил отец, — нашел еще одну проблему.

— Там птенцы умирают, мама.

— Не пущу. Смотри, сколько время — пока доберешься до поле будет четыре.

Даниил выскочил из-под материнской руки и побежал.

— Скоро вернусь, мама. Не переживай.

— Ты один?

— Нет. Со мной Саша