Она вспомнила о Егорыче, и тот словно почувствовал это. На мониторе появилось послание от него.

– Я вас вижу, Вера Николаевна.

– Ты там не очень-то меня разглядывай, – ответила Вера.

– Мне только лоджия видна, – ответил Окунев, – а во всей остальной квартире можете делать все, что угодно.

– Спасибо за твое разрешение. Осорин сегодня никуда не выходил?

– Пока дома. Но можете зайти к нему и поинтересоваться, есть ли у него вода. Елагин вам предварительно перекрыл и горячую, и холодную.

– ОК, – ответила Вера.

Она не стала переодеваться, только посмотрела на себя в зеркало, чтобы придать лицу озабоченное выражение. Вышла на площадку и постояла в задумчивости, словно не решаясь позвонить в чужую квартиру; вполне возможно, что сосед наблюдает за ней. Наконец нажала на кнопку звонка. За дверью царило молчание, она хотела нажать кнопку еще раз, но щелкнул замок, и мужской голос из переговорного устройства произнес:

– Заходите, не заперто.

Она открыла дверь, перешагнула порог и оказалась в просторной прихожей, где нашлось место для трех кресел и журнального столика, словно хозяин разместил их здесь специально, чтобы можно было беседовать с гостями, не показывая им всю остальную квартиру. На стенах висели крупные фотографии, на которых были запечатлены красоты природы: даль, открывающаяся с холма, и серое предгрозовое небо, лесная полянка, освещенная пробившимся сквозь еловые лапы солнцем, узкая извилистая речка, которую переходила вброд семейка лосей… Бережная не успела все рассмотреть, потому что в прихожей появился немолодой мужчина в клетчатой домашней куртке, мягких брюках и шлепанцах.

– Добрый день, – приветливо произнес он, – есть какие-то вопросы ко мне?

– Один, но очень важный. У вас есть вода в кранах?

– Сейчас проверю.

Мужчина удалился, и через несколько секунд Бережная услышала звук струи, ударяющейся о дно кухонной посудомойки.

Осорин снова вышел в прихожую.

– У меня все нормально. Возможно, у вас перекрыт стояк, ведь в квартире никто не жил до вас.

– А как его снова открыть? Ведь надо вызвать водопроводчика.

– Зачем беспокоить занятого человека, – с серьезным видом произнес банкир, – если вы не против, я мог бы посмотреть, чем вам можно помочь.

Бережная кивнула, вдвоем они вошли в ее квартиру. Сосед попросил разрешения войти в ванную комнату.

– Я там сама еще не была, – призналась Вера, – только-только заехала.

– У вас и в самом деле стояк перекрыт, – произнес Осорин, – я включил. Можете пользоваться.

Он включил кран, и вода полилась.

– Волна катится за волною в неизмеримый океан, – произнесла Вера.

– О-о! – удивился банкир. – Вы так хорошо знаете Некрасова, что вот так запросто цитируете малоизвестный его стих. Говорят, что Некрасова сейчас нет в школьной программе.

– Я не настолько молода, – призналась Вера, – когда я училась в школе, он был в программе, и нас его заставляли учить. Правда, я сама это делала с радостью. И даже заплакала, когда глаза наткнулись на строчки…

– Там били женщину кнутом, – подхватил Осорин, – крестьянку молодую. Ни звука из ее груди, лишь бич свистал, играя…

Он замолчал, но Бережная закончила:

– Да-а, – покачал головой сосед, явно обрадованный ее знаниями, – великие были поэты и люди. А сейчас ни поэтов, ни писателей. Да и людей настоящих не так много осталось. Сейчас что ни дурак, то – блогер, ничего не знающий о жизни, но всех поучающий.

– И все же о Некрасове, – сменила направление разговора Вера, – я тогда полюбила его именно за стихи о Музе, а потом узнала, что он сам приходил на конюшню, чтобы посмотреть, как наказывают его крепостных.

– Но для современников он все равно был великим поэтом и гражданином.

– Не знаю. Он пьяница был и картежник. А когда к нему пришел знакомый молодой человек и попросил не такую уж большую для Некрасова сумму, чтобы восполнить растрату казенных денег, Некрасов отказал. Молодой человек умолял, говоря, что ему родители уже выслали из своего самарского имения, только пока они дойдут, а деньги нужны завтра с утра. Признался, что по глупости проиграл казенные деньги в карты, но теперь ни за что не сядет за стол. «А я играю, – признался Некрасов, – по четвергам. Как раз сегодня. И не подаю по четвергам – дурная примета перед игрой». Молодой человек вернулся в свою квартиру и застрелился. Скорее всего, не от предстоящего позора, а потому что не мог уже верить во все свои идеалы – его кумир добра и света оказался поверженным.

– Не знал, – покачал головой Осорин, – неприятная история. То, что он жил с чужой женой, – еще как-то простительно, но… А вы какое-то отношение имеете к литературе?

– Я – юрист. Зовут меня Вера.

Она протянула руку соседу.

Он пожал ее.

– Михаил Борисович Осорин. Я по финансовой части числюсь.

Он оглядел квартирку.

– Невелика, – признал он.

– Я одна, – сказала Бережная, – да у меня и свое жилье есть. Но там я затеяла ремонт с перепланировкой, а это займет месяца три-четыре. Так что на это время перебралась сюда.

– За три-четыре месяца управиться можно, конечно, – согласился банкир. – Но ремонтно-строительная братия обычно не торопится. Так что на полгода ваша перепланировка с ремонтом точно затянется, плюс не предусмотренные сметой дополнительные расходы.

– Опытные люди сказали то же самое.

– Может, чайку у меня попьем, – предложил Осорин, – пока вы здесь не обустроились.

– Я как раз собиралась, но не знаю, привезла ли с собой чай.

– У меня китайский нескольких сортов. Сам же я предпочитаю белый. Сорт – байхао иньджень…

– Хороший, – согласилась Бережная, – дорогой, конечно, но говорят, очень хороший иммунный стимулятор. При онкологических заболеваниях его советуют пить постоянно.

– Я поражен, – покачал головой Осорин, – такие познания! А вы-то что пьете сами?

– Я – человек простой, – вздохнула Вера, – люблю иван-чай, хорошо ферментированный. С добавками чабреца и мяты. В холодное время добавляю лист смородины.

– Как приятно с вами общаться, – восхитился Михаил Борисович. – Тогда прошу ко мне. Угощу вас не только чаем, но и домашним ореховым печеньем.

Чайная церемония состоялась не на кухне соседа, а в его гостиной, посреди которой стоял круглый стол, застеленный пурпурной скатертью с кистями. Над столом нависал такой же пурпурный абажур с кистями и подвесками из розового хрусталя. И обивка стульев, кресел, диванов была такой же.