* * *

Поднял ладонь, и кончиками пальцев провёл от виска к шее, очертил лопатку, и снова вверх, мучительно медленно, останавливаясь на каждом позвонке, в конце вплетая пальцы в россыпь распущенных волос. Оттянул голову назад, и наклонил свою совсем близко, так, что кончик носа прижался к моему виску, втянул с шумом воздух, а затем также, как и пальцами скользнул вниз. Колкой отросшей щетиной царапая кожу, но не причиняя боль, а наоборот, разжигая жар в моём теле ещё сильнее. Прижимается губами к ямочке над ключицей и замирает. Дышит, жадно глотая воздух, а у меня голова кружится, потому что всё это время я даже не пыталась вдохнуть кислород. Я чувствую, как он приоткрывает рот, а затем кожу опаляет горячей влагой и кончик его языка скользит обратно, задерживаясь на пульсирующей жилке на шее, закончив свой путь у самого уха, лишь слегка коснувшись мочки.

— Я не могу… — Охрипший до неузнаваемости шёпот и дыхание его щекочет ушную раковину так, что кожа покрывается мелкой мурашкой.

— Что? Что не можешь?

— Отпустить тебя… Остановиться…

— Не нужно. — Этот голос мне не знаком. Он принадлежит той самой женщине из зеркала, в чёрном шёлке и с горящим взглядом.

Проходит несколько секунд. Бес не двигается и не дышит, словно ждёт отказа, даёт мне последний шанс отвернуться или сбежать. И я бы, наверное, так и сделала, но на мне тот самый чёрный шёлк, а я — женщина с горящим взглядом, и я не сбегу. Поднимаю ладонь выше, касаюсь его плеча и обхватываю мощную шею, притягивая к себе ещё ближе, до боли впиваясь короткими ногтями в его плоть. Облизываю пересохшие губы и сглатываю вязкую слюну, и у него от этого движения дёргается кадык, а под взглядом Беса становится жарко, как в преисподней. Он опускает голову ниже, застывая в нескольких миллиметрах от моих губ, и я чувствую его горячее дыхание, замираю в ожидании, но так и не выдержав, двигаюсь навстречу сама, сокращая последнее расстояние между нами.

Его губы горячие и горьковатые, с привкусом алкоголя и табака, но это не отторгает, а наоборот, притягивает, соблазняя попробовать запретный плод на вкус. Он не разжимает губ, а я из-за этого целую его неумело, так, словно я не роковая красотка, какой увидела себя в зеркале, а девочка студентка на первом свидании. Так продолжается ещё несколько секунд, и мне становится неуютно, неприятно без его ответной реакции. Я отрываюсь от Беса, делая шаг назад, собираясь развернуться и бежать, но он словно ждал этого. Рывком снова притягивает к себе, прикусывает зубами нижнюю губу и толкает язык в распахнутый от удивления и лёгкой боли рот. И он сразу становится «везде», вокруг меня, на мне, везде только он. Его губы, зубы, руки и пальцы, скользящие по бедру до разреза сорочки и поднимающие ткань наверх, оголяя обнажённые бёдра. Он не медлит, кусает губы, дразнит языком, впивается пальцами в нежную кожу бёдер, прижимая к себе, заставляя почувствовать твёрдость даже сквозь толстую ткань его джинс. Подхватывает за бёдра, поднимает выше, принуждая поддаться рефлексу и схватиться ладонями за его шею, а ногами обвить талию. И только после того, как я оказываюсь зажатой между ним и стеной, отрывает от меня руки лишь для того, чтобы снова коснуться ими выше, сдёргивая бретели с плеч, оголяя грудь и жадным взглядом впиться в напряжённые от трения о ткань, соски. Секунда, и его губы уже там, ласкает острые вершины языком, обводя вокруг, захватывая зубами и оттягивая на себя, принося мурашки с оттенком сладости и боли. Снова возвращается к лицу, ловит ртом мои стоны и всхлипы, говорит что-то, но я ни слова не понимаю, в ушах шум, а в теле агония, ломка, болезненная, острая. Пальцы не слушаются, но я старательно цепляюсь за края его водолазки, пытаясь поднять её вверх, снять с него чёртову одежду, а Бес не даёт мне это сделать. Резко опускает на пол и разворачивает к себе спиной, прижимая оголённой грудью к шершавой стене, кусает за плечо и пальцы между ног, заставляя меня взвыть от остроты этого безумного кайфа, разгоняя кровь по жилам, превращая её в чистейший огонь, пока я не падаю на пол на ослабевших коленях. И он туда, за мной, поднимает подол и заполняет собой последнее, что ещё не было в нём. Быстрыми, резкими движениями доводя нас обоих до предела. Он ускоряется, когда чувствует, как я начинаю сокращаться вокруг него, выкрикивая толи ругательства, толи проклятья, а спустя минуту застывает, тяжело опустившись, почти наваливаясь на меня, хоть я и так еле держусь с туманом в глазах, и почти потерянным сознанием.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем я услышала, как он всё-таки стягивает с себя водолазку, затем его рука возвращается к полу, рядом с моей головой, чтобы оттолкнуться и встать, но мне хватает даже этих мгновений, чтобы в голове вспышками, быстрыми кадрами, доставляющими адскую боль проносилась одна и таже картина. Бес. Пистолет в его руке. И чёртов трезубец на его запястье, на который я смотрю прямо сейчас.

* * *

Я встала вслед за ним, одёрнула сорочку, и шатаясь поплелась к кровати, даже не оборачиваясь в сторону Беса. От былого помутнения не осталось и следа, зато вернулись головная боль, злоба, и чувство ненависти к самой себе. Слёз не было, хоть глаза жгло так, словно я вот-вот заплачу. Он нагнал меня в несколько шагов, обхватил рукой, прижимая спиной к обнажённому торсу, и заговорил.

— Я не смогу изменить наше прошлое, Элена. Но будущее в наших руках. Отпусти их. Это больно, я знаю. Но теперь есть только ты. И ты мне нужна, слышишь?! — Обернул к себе лицом, и подцепив кончиками пальцев подбородок, поднял его вверх.

Я отвернулась. Не смогла смотреть ему в глаза. Не смогла видеть его боль, потому что мне она кажется наигранной. Разве может он знать, что я чувствую? Ни черта он не знает! Ни черта он не может понять меня! Что он хочет?! Почему он смотрит на меня такими глазами?! Почему из всех мужчин на этой земле только он будит во мне всё самое тёмное, только он заставляет быть алчной и жадной до обычной жизни, без этого грёбаного прошлого, в котором он же играет главную роль! Неужели ни один другой мужчина не смог заставить желать себя так же, как я желаю его! Я бы хотела, боже, как бы я хотела встретить его в совершенно другой жизни, без ненависти, боли и страха, но это невозможно. Есть я, и он, а между нами чудовищная пропасть, выложенная телами моих близких.

Со стороны всё казалось другим. Мужчина и женщина, наполовину обнажённые. Он с горящим взглядом, переполненный эмоциями во всех оттенках боли и ярости, и она… Ей всё равно. Отрешённый взгляд куда-то в сторону, руки расслаблены и опущены вниз. Она не смотрит в глаза своему собеседнику, и ждёт, когда разговор будет закончен. Но это лишь со стороны. Внутри неё бушевала буря, граничащая с истерикой и безумием, а боль полосовала нутро тончайшим стилетом.

Бес ушёл, так и не дождавшись моего ответа, я сорвала с себя ненавистный чёрный шёлк, и надела обычную хлопковую пижаму. Спать не хотелось совсем, и рука потянулась за недопитой бутылкой. Хотелось вернуть это ощущение беззаботной лёгкости, потому что эйфория выветрилась вместе с алкоголем, а организм требовал добавки. Прошлой ошибки я повторять не хотела, поэтому дверь в комнату закрыла изнутри.

Прошло несколько часов, Бес не появлялся, бутылка уже давно была пуста, а я всё пыталась свести факты, пыталась понять лжёт ли Стивен о моём прошлом, или мне всё же пора принять новую правду о себе и своей семье. Но ничего не получалось. В отличие от прошлого раза ощущение лёгкости не появилось, наоборот, такая тяжесть навалилась, что я с трудом соображала, и при этом никак не могла обрести холодный рассудок. Внутри всё ещё кипели эмоции, разум был мутным от выпитого алкоголя, а шаги, которыми я мерила комнату шаткими и неровными, хотелось спать, но дрожащие пальцы и расшатанные нервы не давали мне этого сделать.