Если мальчишка и придал значение его словам, то никак не показал этого. Молодой воин последний раз проверил, хорошо ли закреплен меч, а затем вскочил в седло.

— Удачи с испытанием. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, — негромко произнес Галахад, и в голосе его едва заметно сквозила горечь. — Да хранят тебя духи.

— И тебя, — сдержанно выдавил Тристан, после чего выдал лошади хорошего шенкеля.

Ада взвилась и, громко заржав, стрелой сорвалась с места. Ненадолго парнишка превратился в стремительно уменьшающийся силуэт, чтобы наконец совсем раствориться в утреннем тумане. Юноша летел вперед, не останавливаясь, лишь через час позволив лошади перейти на шаг.

Сбавив темп, молодой наследник смог перевести дух и немного привести мысли в порядок. Он сам удивился, как сильно его взбудоражила вся эта история. Под конец начало казаться, что мальчик ждал от него чего-то, рассчитывал на него. Так, словно Тристан ему что-то пообещал. Это злило, и злило сильно. Но сейчас, когда история осталась позади, словно сам Галахад, растаявший в тумане, стало возможным поразмышлять о ней и обо всем остальном более спокойно.

C одной стороны, мальчика, конечно, было жаль. Выставить его, беспомощного, неспособного постоять за себя, на улицу, лишив всех привилегий и защиты своего Дома — это равносильно смерти. Даже казнить его сразу, и то было бы милосерднее. Сама Логрия, находящаяся под защитой благородных Домов и их армий, представляла собой далеко не самое дружелюбное место. Человеческие поселения, редкие и немноголюдные, разделяли огромные расстояния, где, во всем ее мрачном величии, безраздельно властвовала дикая природа. Дремучие леса, холмистые равнины и коварные болота кишмя кишели различными чудовищами, магическими ловушками, оставшимися со времен Ши, и мириадами других, безымянных опасностей. Чего уж говорить о дикой, практически безлюдной Каледонии — здесь проснуться живым и прожить еще один день уже было большой удачей. Тристан вообще был крайне удивлен, как Галахаду удалось протянуть тут так долго. И ведь наступит день, когда удача изменит ему. Судя по всему, Ланселот был безжалостен не только к врагам. «Выходит, наши отцы тоже похожи друг на друга?» — эта фраза не выходила из головы Тристана, эхом отдаваясь в сознании вновь и вновь. Получается, его отец был еще не так жесток, как он привык думать.

В тоже время, Тристан проникся некоторым презрением к младшему дю Лаку. Наверняка отец предоставил ему все возможности, чтобы научится воинскому мастерству, управлению владениями, тонкостям придворных игр и всем прочим умениям, необходимым будущему королю. Мальчишка сам виноват, что не внял наставлениям. Все, что с ним приключилось — исключительно его собственная «заслуга». Наследника Корнуолла растили воином и с детства вбивали мысль, что выживает только сильнейший. Слабым не было места в этом жестоком, полном опасностей и лишений мире. Так что в каком-то смысле Галахад заслужил свою участь. Тристан внезапно понял, что злится на себя, на свою мягкотелость, на ту часть души, которая жалела мальчика и сочувствовала ему. К его собственным слабостям никто никогда не проявлял снисхождения, почему он должен поступать иначе?

И, тем не менее, полностью заглушить голос сочувствия не получалось. Та искренность, с которой паренек проявлял благодарность, подкупала и затрагивала какие-то доселе незнакомые струнки души корнуольского принца. Тристан потянулся к седельной сумке и достал подарок Галахада. Утреннее солнце уже висело высоко над деревьями, и пробиваясь сквозь плотные кучевые облака, как через призму, позволяло внимательнее разглядеть талисман. Ракушка и впрямь отливала молочной белизной, но при хорошем освещении юноша увидел, что ее поверхность покрыта мельчайшими цветными песчинками, искрящимися на солнце, подобно куску известковой породы. Шершавая на ощупь снаружи, изнутри она оказалась гладкой, как стекло, нежного голубого цвета. Раковина диковинного моллюска выглядела необычно сама по себе, но особое внимание привлекал камень. Ювелирно инкрустированный точно по центру, это был самый красивый сапфир, когда-либо виденный Тристаном. Помещенный в изысканную золотую оправу, он переливался всеми оттенками глубокого темно-синего и казалось, что под тонкой оболочкой заключено бездонное полуночное море. Хотя возможно, это были всего лишь блики утреннего солнца, играющие на гранях камня.

В верхней части ракушки имелось отверстие, через которое был пропущен вощеный шнурок. Недолго думая, молодой принц обернул его вокруг шеи и завязал на небольшой узел. Почему бы и нет? Галахад сказал, что эти ракушки приносят удачу, а удачи много не бывает.

Итак, у одного из местных племен появился новый вождь. Описание, переданное мальчиком со слов самих пиктов, не оставляло сомнений в его личности. А где Моргольт, там, скорее всего, и котел Дирнуха. Похоже, мозаика, наконец, начала складываться в единое целое. Но что Моргольт собрался делать с котлом? И для чего ему понадобилось подминать под себя целое племя? Так или иначе, все ниточки вели в одно место, а значит, именно туда сейчас лежал путь Тристана.

Утренний воздух дышал влажной прохладой и свежестью леса. Ада мягко ступала по опушке густого ольшаника, крошечные брызги росы разлетались из-под ее копыт. Из зарослей кустарника доносилось громкое щебетание малиновок, запоем исполнявших симфонию в честь нового дня. Тристан поднял голову и устремил взгляд вдаль, прикрыв глаза ладонью. Всюду, насколько хватало глаз, простиралась глубокая изумрудная долина. Дремучий смешанный лес, покрывавший ее, изредка перемежался буроватыми прогалинами, сплошь поросшими вереском. Далеко на северо-западе высился одинокий пик, вырастая из леса, словно зуб гигантского чудовища, и впивался острием в небеса. Галахад сказал, что племя с загадочным вождем живет в соседней долине, за высокой горой. Куда ни глянь, других высоких гор на горизонте не наблюдалось. Значит, путь лежит туда. Тристан внимательнее присмотрелся к гигантскому ориентиру, прикидывая расстояние. Пара дней пути до самого пика, если местность будет относительно ровной, потом еще спуск в долину. Юноша придержал лошадь, пристальнее рассматривая гору. Где-то там, по ту сторону каменной громадины, его поджидает судьба. А возможно, это окажется всего лишь ложный след, фантом, что растает в утреннем воздухе подобно клочку тумана. Но что-то, какой-то едва уловимый шепот в легком дуновении ветра, подсказывал, что предчувствия ему не лгут. Вдохнув полной грудью свежесть горной долины, Тристан слегка щелкнул лошадь пятками по бокам и свернул на неприметную тропку, едва различимую среди деревьев.

На ночлег он остановился в неглубоком овраге, под сенью огромного старого дерева. Корни гиганта торчали из земли и, переплетаясь, образовывали причудливый естественный альков — идеальное место для укрытия. В ту ночь спалось ему крайне плохо. То ли утомленный тяготами путешествия, то ли снедаемый дурными предчувствиями, молодой принц никак не мог заснуть,