может. И у Мишака крылья восстановлены. Только у Стального есть реальный шанс победить.

— А саму девушку ты в расчёт не берёшь? Ты думаешь, она будет сидеть и ждать, пока её разделят на троих. Я уверен, что именно она выберет кого-то. Но! Она ведь может выбрать и не дракона. Понимаешь, что это значит?

— Произойдёт то, чего опасаются все и что уже было у нас: Дракону придётся делиться своей властью. Это уже было в истории нашей земли. Ничем хорошим не закончилось. Народу много полегло.

— Вот именно. Властью придётся делиться. Если узнают, что она здесь, наш гарем разберут по кирпичикам.

— Сын, я надеюсь, ты не собираешься… — и Касым заткнул рот кулаком. И у стен бывают уши. А что он собирался произнести, было страшно подумать.

И до него дошло, что просто само провидение направило сына именно сейчас.

Обычно Макс редко появлялся у родителей. Как приближённого одного из претендентов, они принимали его как гостя, а не как сына. Даже между собой называли ирбисом. Слишком высоко забрался. Мать вообще была на сына обижена за невнимание.

И если бы Макс не пришёл, вряд ли бы покои Касыма девушка покинула девственницей. И хрупкое перемирие было бы нарушено.

— Имей в виду, отец, Маша ни о чём не догадывается. И когда я прятал её у нас, не знал о решении Великого.

— А прятал-то зачем?

Но ответить на этот вопрос не дала Лиана. Она вошла в покои Касыма, взглянула на Макса:

— Надо же, котёнок вернулся! А к матери не надо заглянуть? Мало я тебя за шкирку в детстве таскала.

И мать раскрыла объятия. Ничего не подозревающий Макс подошёл в Лиане. Но вместе объятий она схватила его за ухо:

— Ну-ка, говори, паршивец, ты чего нас решил подставить? Когда твой дружбан приезжает? Что вообще всё это значит? Твои проделки? Под себя её готовишь?

[1] «Ветер и роза» Татьяна Лайт

10. Разборки

Утром у Маши из рук всё валилось. Трясло, словно её ожидала гильотина. Вчерашняя вечерняя встреча с Максом взбудоражила.

Она долго не могла уснуть. Сердце колотилось так громко, что она думала, его слышно даже за дверью. Сначала ей показалась каменной подушка. Она взбила её, подобрала углы, потом решила спать без неё, но так было ещё неудобнее. Ей было то жарко, и тогда она скидывала покрывало, то холодно, и она куталась в него. Ей хотелось пить. Среди ночи она вдруг ощутила такой жуткий голод, что ей показалось, что она проглотила саблю.

Измученная девушка уснула уже под утро. В тот самый час, когда жаворонок запел свой гимн наступающему дню, небо покрылось розовыми облаками, а на траву выпали сотни бриллиантов росы.

Хотя карлицы очень тихо вошли в комнату девушки, она мгновенно вскочила на ноги и с тревогой и каким-то непонятным томлением посмотрела на дверь. Но, кроме карлиц, никто больше так и не появился.

Маша вздрагивала от малейшего шороха за окном. В это утро она научилась различать голос каждой птицы, улавливать трепетание воздуха и отличать его от полёта обыкновенной мухи.

— Девушки! — обратилась она к карлицам, которые накрыли стол к завтраку и собрались выходить. — А… а где завтракают остальные девушки? Тоже каждая у себя? — Маше хотелось непременно вырваться из душившего её пространства.

Вчера, увидев других девушек в зале, она вдруг поняла, что период её отшельничества закончился. Её потянуло к людям. Ей хотелось общаться. Не хватало шуток, пересмешек, сплетен. Недоставало подруг. Всё время одна. Одиночество ей надоело.

— В столовой, — ответила одна из карлиц и продолжила свой путь.

— Подождите! — Маша подбежала к девушке, хватила её за руку, но тут же отдёрнула. Рука карлицы была очень горяча, словно внутри горел огонь. — Подождите, — произнесла она спокойнее. — Я сейчас переоденусь. Я в столовую хочу.

Карлицы на некоторое время замерли, словно в их головах происходила перезагрузка. Потом одна из них нерешительно кивнула.

Пока Маша приводила себя в порядок, карлицы быстренько собрали завтрак обратно на поднос. И когда девушка вышла из ванной комнаты, ничего уже не напоминало о нём.

Она шла по коридору, путаясь в полотнищах шифонового голубого платья. Стараясь не бежать, она то и дело наступала на пятки впереди идущей сопровождающей.

— Ой, прости. Давай, я пойду рядом. Я не хотела, — смущённо лепетала девушка. Но карлица не обращала внимания ни на то, что её фактически подпинывали, ни на слова извинений.

Чем отчётливее становились девичьи голоса, тем сильнее волновалась Маша. Она хотела туда всей душой и в то же время боялась. Теперь она некстати вспомнила, как вчера боролась со стулом. И ей стало смешно.

Карлицы остановились около резного входа цвета слоновой кости. За ажурной решёткой Маша увидела огромный светлый зал, стены которого были украшены цветами. Девушки в разноцветных сари и туниках с подносами и тарелками в руках сновали туда-сюда.

Маша, волнуясь, словно собиралась сдавать экзамен, переступила через воображаемый порог.

В столовой стоял такой шум, что на некоторое время Маша, которая провела последнее время в окружении звуков природы, растерялась. Она обернулась. Но карлицы уже ушли.

— Простите, а как здесь? — обратилась она к девушке, которая проходила около неё, разведя растерянно руками.

Девушка обернулась. Остановилась. Изогнула в изумлении бровь. Оглядела Машу с головы до ног и вдруг воскликнула:

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Гордячка наша!

Несколько девушек остановились и с интересом поглядели в сторону Маши.

— Почему гордячка? Вы меня с кем-то путаете, — и Маша постаралась побыстрее скрыться в толпе. Если бы она послушала свою интуицию, то направила бы свои стопы в противоположную сторону. Но то ли Маша была глуха, то ли интуиция нема.

Маша прошла туда, куда шли девушки с пустыми руками. Там стояла стопка подносов.

— Ты чего здесь забыла? — послышался другой голос. — Тебе не место среди гаремных.

— Почему? — Маша не могла понять, почему её воспринимают враждебно. — Я пришла сюда позавтракать. Освободи проход! — сказала она той, что встала у